– Я вызову его на хольмганг, – уже рычал в трубку славный «скандинав».
– Боюсь, что против Беретты твой Ульфберт* не годится! – так кстати вспомнила я отцовский наградной пистолет.
Ответом мне стало недовольное сопение, я не выдержала и сжалилась над Тимофеем.
– У меня папа очень строгий! – выпалила я в своё оправдание, как-то не сообразив сразу, насколько странно оно прозвучит от тридцатилетней тётки. Не было бы свидетелей, треснула бы себя по лбу за «находчивость».
– Тогда выздоравливай, я завтра позвоню, – вздохнул Тимофей. – Целую!
Он отключился, и я не успела прокомментировать его обещание и заявление, но, глядя на медленно потухающий экран телефон, я глупо улыбалась. Внимание мужчины всегда приятно, даже такого взбалмошного, как «скандинав»!
Немножко окрылённая, я развернулась к оставленным без внимания собеседникам и натолкнулась на два пристальных мужских взгляда. Взор Глеба искрился весельем, а что там «транслировал» кошатник я так и не разобрала.
Глеб зачем-то похлопал Захара по плечу и, не скрывая подленькой улыбки, двинулся к подсобке, откуда вышел спустя секунду с верхней одеждой в руках. Бросив на прощание: «Всё, меня нет!», – он свалил из мастерской.
Неловкое молчание, возникшее после ухода Глеба, нарушил Захар. Застёгивая свою дублёнку, он уверенно произнёс:
– Я отвезу вас домой.
Сначала я хотела возмутиться, ибо тон кошатника не подразумевал наличие выбора, а у меня за многие годы уже выработался рефлекс на приказы – делать всё наоборот, без вариантов. Однако в роли диктатора на сей раз выступал не инженер-гидравлик, чьи решения в нашей семье не обсуждались. Повелительный тон на мне решил опробовать интересный мужчина, чей хрипловатый бархатный баритон разжёг в моей груди настоящий пожар, искорки которого кровь разнесла по всему телу. Я мгновенно покрылась мурашками, и даже не пыталась убедить себя, что виной тому повышенная температура, вызванная болезнью.
– Ладно, – ответила я безропотно, спорить действительно не хотелось.
Я быстро завернула фигурки в крафт-бумагу и положила их в пакет. Хотела вручить его заказчику, но тот уже стоял у стойки с моим пуховиком в руках, предлагая одеться. Внешне Захар казался спокойным, но его взгляд горел недовольством, как будто кошатник сердился.
В машине мужчина поинтересовался моим адресом, и включил какую-то тихую мелодичную музыку. Работоспособность моего мозга тут же упала процентов до тридцати. Я тихо радовалась тому, что в мягком кресле просторного тёплого салона авто, где приятно пахнет, а не стою на остановке в клубах едкого сигаретного дыма и выхлопов, замерзая от пронзительных порывов ветра. Всё же в жизни случаются приятные моменты. Я запрокинула голову, упираясь макушкой в упругую спинку кресла. Идея прикрыть глаза казалась очень заманчивой. Всего минутка, но мне точно станет легче…
Краем уха я слышала, что Захар с кем-то говорит по телефону и ощущала, как по моему лбу скользят его прохладные пальцы. Это было приятно, но потом моё тело воспарило. Такой легкости я не испытывала ни разу! Полёт длился и длился. Моё обоняние уловило новые нотки в запахе, к которому я уже привыкла. Они тоже оказались приятными, но чуть погодя в эту гармонию вторглась острая вонь медикаментов. Это было похоже на помехи, улавливаемые радиоприёмником. Чувство эйфории медленно угасало.
Кто-то начал стягивать с меня одежду, принося своими действиями холод и возвращая в реальность, но моё сознание оказалось умнее. Оно покинуло меня.
***
Открыв глаза, я увидела маму. Она сидела на краю моей постели и радостно улыбалась. Пока я спала, они с отцом выиграли в лотерею?
– Дорогая, твои мальчики чуть не свернули друг другу носы, – заговорщически прошептала маман, наклоняясь ниже.
А, нет! Это продолжение горячечного бреда!
Я прикрыла глаза, но мать не желала исчезать. Наверное, требовалось подыграть, но я была не в настроении:
– Мама, какие мальчики? Я что, будучи в коме вышла замуж и родила детей?
– Если ты выберешь хотя бы одного из них мне в зятья, – она кивнула на закрытую дверь моей спальни, – я согласна на двух внуков сразу.
– Мама! Ну почему болею я, а бредишь ты?! – простонала я с обидой в голосе, однако на мать мои стенания не произвели никакого эффекта.
– Первым пришел Захар, – начала она свой рассказ, – за ним, минут через двадцать, явился Тимофей. И я впервые рада видеть твоего циника у нас в доме – если бы не Глеб, пришлось бы снова вызывать скорую.