― Она… она… ― Девушка закрыла ладонями губы и со слезами на глазах посмотрела на Архелию, ожидая услышать от нее самое худшее.
― Она жива, ― быстро пресекла ее истерику та, подходя к кровати.
В подтверждение ее слов, старуха вдруг хрипло закашляла, затем, пытаясь отдышаться, шумно втянула воздух сквозь едва ли разжатые зубы и повернулась на спину. Только тогда заметила свою внучку и Архелию.
― Ты-ы… ― затянула она свою обычную «песню», почти что шипя от набирающей обороты злости. Даже недуг не смог ее утихомирить. ― Это все ты, ведьма, и твой проклятый замок!.. Он ожил после твоего появления в деревне… Убирайся из моего дома!.. Убирайся из нашей!.. ― Старуха снова сорвалась на кашель и с трудом легла на другой бок, давая Архелии увидеть темную кожу у нее на шее: когда-то это пятно было намного ниже, теперь – разрослось и душило хозяйку, выпивая из нее все соки, которых, благодаря возрасту и жизни здесь, и так оставалось немного.
― Ты б замолчала, а то издохнешь раньше, чем я тебе помогу.
Старуха, может, и хотела ответить ей не менее «дружелюбно», но лишь засипела, закатила глаза и, дыша короткими рваными вдохами, замерла.
― Вы ведь поможете, да? ― с надеждой прошептала внучка, тщетно вытирая бегущие по щекам слезы. ― Сотворите колдовство, вылечите… Или вам нужно что-нибудь?.. Только скажите!
― Что, к примеру? ― глядя на старуху, поинтересовалась Архелия, думая о том, что в последнее время зараженных становится все больше. А ведь она предупреждала, просила всех бросить деревню. Кто-то действительно уехал, кто-то уже покинул этот мир, а были и те, что решились остаться, навлекая на себя беды.
― Я… я не знаю… Сердце?.. Кровь?.. ― девушка резко смолкла, встретившись с Архелией взглядом.
― Падки же вы на выдумки. ― Женщина даже улыбнулась этому факту, заодно вспоминая все те слухи, что бродили о ней и здесь, и за пределами деревни. ― Чтобы ты знала, я и половины не могу из того, что говорят люди.
Но проигнорировать проблему Архелия все же не могла. Плавно опустив руку к подолу своего как всегда темного платья: траур по второму мужу она обещала держать до самой своей смерти, – женщина вытащила из пришитого на юбке кармана маленький пузырек и осторожно его откупорила, отчего по комнате сразу же разлился приторный запах вареных трав.
― Это поможет, ― с такими словами она вплотную приблизилась к старухе и самостоятельно раскрыла ей рот: у той все равно не хватило сил бы сопротивляться.
Тягучую зеленую жидкость, заполнившую сразу всю полость, тут же заволокло мутной оболочкой, соединяющей губы между собой и не дающей старухе выплюнуть зелье. От этого становилось страшно не только зараженной, но и ее внучке: обе с широко раскрытыми глазами смотрели на Архелию, вернувшую пузырек в карман. После чего женщина снова наклонилась над старухой и торопливо зашептала:
― Заклинаю тебя силой «Ловца времени», пусть часы твои продолжат неспешный бег, а тело не станет этому противиться. Даю тебе еще столько, сколько хватит твоему духу энергии держаться за то хорошее, что есть в твоей судьбе. Большее не в моей власти. Да пребудет с тобой время, ― Архелия начертала надо лбом старухи символ, похожий на рыболовный крючок. ― Сила, ― женщина проделала то же самое над ее грудью. ― И равновесие, ― еще один знак она нарисовала над животом. ― Живи. ― Резко выпрямилась и сделала два шага назад.
На мгновение позже старуха изогнулась, забила руками по кровати и, свесившись к полу, выплюнула теперь уже черное зелье, большой кляксой растекшееся на крашеных половицах. Тогда же исчезло и пятно у нее на шее, впитавшись в тягучую жидкость, сейчас оказавшуюся на полу.
― Приберись тут и не прикасайся к этому руками, ― дала Архелия наставление девушке, а затем спешно покинула дом, не дожидаясь, когда ее поблагодарят или же прогонят.
Это был не первый человек с такими симптомами. В последнее время Архелия только так и занималась магией, не тратя сил на себя, а помогая жителям, пораженным чужой энергией.
Выйдя на улицу, женщина невольно вздрогнула от подхватившего платок и волосы холодного ветра и, отворачиваясь от его назойливых порывов, взглянула на темный большой дом на холме, возвышающийся над остальными постройками в Бала́шках.
Местные совсем не в шутку называли его замком, запрещали своим детям приближаться даже к невысокой, покореженной временем ограде, такой же мрачной и темной, как сам этот дом, двери в который невозможно было открыть. Он стоял на выжженном и приподнятом участке земли. Неподвижный, тихий, тревожный, неведомым образом вызывающий страстное желание убраться отсюда подальше.