«Точно трахальщики», — неприязненно подумал гость.
Телепаты, не сговариваясь, повернули к нему головы.
— Тихо, — Ласайента придержала напрягшегося сына. — Тьен, отвали куда-нибудь.
— И зачем он нам? — Эрри небрежно показал подбородком на набычившегося испанца.
— Зачем? — задумчиво повторил Сантилли, обернулся и похлопал по спинке стула. — Садись. Не так давно кто-то стонал, что им некогда бегать по погребам и носить коробки с продуктами.
— А, — догадался Эрри, — в качестве «принеси-подай». Ты знаешь, я передумал, мне не в лом.
Император провел по лицу ладонями и сурово посмотрел на улыбающегося инженера:
— Правильно назвал тебя Таамир — лексическо-фразеологическим стихийным бедствием. У нас уже половина молодежи копирует твою речь.
— Кто же знал, что у них на нашего Глебушку нет иммунитета, — Алексей погладил инженера, втянувшего голову, по соломенным волосам.
Испанец осторожно присел на краешек стула.
— Понятно, — Сантилли с усмешкой оценил свежие царапины на щеке, — знакомство прошло на высшем уровне. Что не поделили?
У Даэрри заходили желваки на скулах.
— Дай догадаюсь, — император поставил локти на стол и положил подбородок на переплетенные пальцы, — он захотел такой же маникюр? Или ты не пожелал делиться висюльками?
— Кому какое дело, как я одеваюсь? — вскинулся йёвалли.
— Значит, второе, — подвел итог ашурт и перевел многозначительный взгляд на сына.
— И что? — с вызовом ответил тот. — Почему Эрри можно, а мне нельзя?
— Чтобы не возникало неприятных инцидентов, — спокойно пояснил отец, показав глазами на царапины.
— Пара сломанных челюстей и все вопросы отпадут, — буркнул Тьенси. — Ты же не поэтому уперся.
— Ну-ну, — подбодрил его Сантилли.
— Боишься, что скажут. Престиж семьи. Можно подумать они и так не найдут, за что зацепиться? — не хотел уступать сын. — Ты и на сцену не выходишь, потому что….
— Хватит! — император хлопнул ладонью по столу.
— Тиль, ты не прав, — Элерин взяла его за руку. — Мальчики должны реализоваться, попробовать себя, понять, что для них важно, а что глупо.
— Чем больше запрещаешь, тем сильнее хочется, — встал на ее сторону Алентис.
— Чем больше разрешаешь — тем хуже, — Сантилли откинулся на спинку стула. — Тебе ли об этом не знать?
Алентис помолчал, но твердо закончил:
— Поэтому и утверждаю — ты перегибаешь палку.
— Без проблем, — окончательно рассердился император. — Хоть в нос кольцо вставь, я не против.
— Сам вставляй, — огрызнулся Тьенси.
За столом установилось тяжелое молчание.
— Прекрасно, договорились, — потер ладони Глеб и повернулся к притихшему гостю. — Но как же все-таки тебя зовут?
— Кость, — буркнул тот.
— В горле у кого-то встал? — хмыкнул Даэрри, начиная резать яблоко на аккуратные дольки. — Больше похоже на собачью кличку, а не имя.
— Какое есть, — с вызовом ответил человек.
— И как это будет звучать? — недоуменно проговорил Алексей. — Эй, Кость, принеси это? Эй, Кость, где то?
— Полный идиотизм, — покрутил головой Сантилли и прищелкнул пальцами. — Что там у нас есть?
Над столом повисла проекция экрана, заставив гостя забавно открыть рот. Люди и демоны уткнулись в компьютер, начав с конца списка, и вскоре испанец уже ежился под градом имен.
— Избавьте меня от всяких Хулио, я вас умоляю!
— А что, красиво — Флавио. А вот, Теодоро или Селестино. Что тебе не нравится?
— Сильвестр.
— Гадость.
— Это не имя. Вот смотри — Рамиро. Тебе же нравится рычать. Или Рикардо. Будешь звать Рико. Нормально.
— Санчо.
— Ага, Панса. Еще дон Кихота сюда приплети.
— Пепито.
— Что?!
— Мануэль. Тоже ничего. Кристиан. Или Диего?
— А можно Леонардо?
Все дружно уставились на гостя, про которого уже успели забыть.
Сантилли пожал плечами.
— Быть не может? — всплеснул руками Глеб. — Ты согласен! За сим и постановляем, — торжественно провозгласил он. — Быть тебе Леонардо отсюда и до скончания веков.
— Скажите спасибо, что здесь нет Жени. Она бы научила вас свободу ценить, — проворчал император, смахивая экран на место.
«Обалденная у них техника, — юноша с завистью проводил глазами компьютер, — а у нас такая рухлядь».
— А ты что думал здесь увидеть? — хмыкнул Сах. — Говорящие зеркала?
— Распятых голых девственниц, — ответил вместо него Даэрри и переглянулся с Ласайентой.
— Чертей со сковородками, — продолжил Тьенси, не зная, что посыпает солью свежую рану брата.
— Я думал, у вас по-другому, — нехотя сознался Леонардо, — мрачно там, пещеры какие-нибудь. А тут ничего, жить можно.
Ласайента закусила губу и с невинным видом начала делать первые наброски. Больше до конца встречи ее не было ни видно и ни слышно. Почти следом за ней выпал из разговора и Эрри, а потом и Тьенси. Молодые демоны что-то тихо обсуждали между собой, все больше оттягивая на себя внимание начавшего нервничать императора. Он уже успел представить сына с ног до головы увешанного браслетиками, цепочками, с проколотыми ушами, ноздрями, бровями и выбритыми висками.
«Сан, — смеясь, позвал его Сах, — что ты накручиваешь себя? Перебесится. Главное не зацикливайся на этом».
— Я не знаю, — в дверях появилась посланная в погреб Сьюзен, — по-моему — эта, — она протянула вино Сантилли и тут увидела мускулистого парня, скромно сидящего между Элерин и Алексеем.
Ей всегда нравились испанцы: живые, подвижные и очень веселые. Несколько их семей жили по соседству, образуя своеобразное дружное сообщество. Они шумно справляли праздники и смешно ссорились: жена на весь квартал ругала мужа, не стесняясь в выражениях, а тот выскакивал на улицу подальше от праведного гнева супруги и уже оттуда темпераментно обращался к соседям за подмогой. В конце концов, они мирились и целовались. Эти ссоры совершенно не походили на пьяные скандалы в их маленькой квартирке. В последний раз перебравшая лишнего мать бросилась на отчима с ножом, и Сьюзен в ужасе выскочила из дома, в чем была. Прочь, как можно дальше отсюда, лишь бы никогда больше не видеть их страшно перекошенных лиц и не слышать визгливой ругани. И нашла новый дом.
Незнакомец был красив, как и все испанцы, но ничего веселого в нем не было, словно всю присущую им радость заморозили, и теперь он смотрел на нее голодными глазами убийцы из прошлой жизни, которую она так старательно забывала.
— Тебя словно за смертью послали, — не замечая замешательства Сьюзен, недовольно проворчал Сантилли и, безуспешно подергав бутылку, начал ее выкручивать из рук девушки. — Сью, отдай, — он помахал ладонью перед ее лицом. — Что случилось?
Та испуганно отпрянула и, пробормотав «ничего», тихо отошла к шкафчикам за бокалами.
Сах говорит — все пройдет, и этот посидит и уйдет. Но руки дрожали и не хотели слушаться. Опять что-нибудь разобьет, и милорд будет снисходительно усмехаться. Нет, он никогда не ругал ее, неумеху, но лучше бы накричал, так привычнее и спокойнее. Милорд ругается только на принцев, когда они хулиганят, а хулиганят они часто.
Девушка совсем расстроилась и, едва сдерживая слезы, спряталась за дверцу шкафчика. Надо успокоиться. Надо. Но как, если этот буравит спину тяжелым взглядом хищника?
Сзади неслышно возник Даэрри.
— Давай помогу, — йёвалли взял несколько бокалов. — Не бойся, если будет приставать, дай коленом между ног и проблема надолго отпадет.
Девушка слабо улыбнулась и тут поняла смысл слов.
— Он что, у нас жить будет? — быстро прошептала она и испуганно оглянулась.
Испанец старательно отвечал на вопросы профессоров и Элерин, Сах задумчиво вертел в руках распечатку, Сантилли, уткнувшись носом в переплетённые пальцы, о чем-то размышлял, не сводя с сына глаз, а Ласайента упоенно рисовала.
— Сью, — Эрри придержал ее за плечи и быстро прошептал, — Ты завтра утром не пугайся, ладно. И не говори никому — сюрприз испортишь.