— Я знаю, куда ты клонишь, — бог покачал головой, — но ничем помочь не могу. Сгоревшие в пламени дракона теряют память. Она не сможет вернуться. Никогда. Прости.
Сантилли молча поднялся и принес вино. Вот так. Он никогда ее не увидит, не обнимет, не опустится на колени, чтобы попросить прощение за свои детские шалости. Вино горчило впервые в жизни. Клер? Амен ничем не может помочь, потому что мама ничего не помнит: ни его, ни отца, ни себя. Может быть, это и к лучшему — не помнить, не знать того, что сделала с ними со всеми эта проклятая богами война.
— Если Хаарланд вздумает потом предъявлять ко мне претензии, я за себя не ручаюсь, — тихо сказал Сантилли, с трудом вырываясь из тяжелых мыслей.
— Это ультиматум? — уточнил бог.
— Небо, о чем ты? — демон искренне удивился. — Элементарно проясняю ситуацию.
Гость усмехнулся и поднялся, аккуратно поставив бокал на подоконник.
— Клер, — окликнул Сантилли уходящего бога, — Передай ему, что с нами выгоднее дружить, чем воевать. Мы когда мирные, такие лапочки — веревки вить можно.
— Колючую проволоку из вас вить можно, а не веревки, — буркнул бог, закрывая дверь.
Поговорили, тяжело подумал Сантилли и подошел к неоконченной партии горбе, небрежно провел рукой над столиком, меняя картинку. Что ж ты, всевидящее наше око, не заметил примитивной иллюзии? И что же у нас выходит? Ашурт задумчиво потыкал фигурку Создателя. Вряд ли это ты. А Клер интересно отреагировал. Следовательно, Верховный?
«Опять медленно думаешь, демон, — укорил он себя, — Опять медленно. И как не хочется посвящать во все Таамира, но придется, иначе эту кашу не разгрести. И друзей-товарищей. Или мы все по уши в дерьме».
— И как? — раздался за спиной голос дракона. — Получается?
Сантилли от неожиданности смял фигуру Верховного бога всмятку и резко обернулся:
— Какого дьявола?
— Девочка была очень любезна, — слегка поклонился Ин Чу. — У тебя сегодня приемный день?
— Ты прекрасно знаешь, что я терпеть не могу, когда ты притаскиваешь сюда свой хвостатый зад и начинаешь все разнюхивать.
— Было бы что разнюхивать, — пренебрежительно отозвался дракон, подходя и с интересом рассматривая объемную композицию из вполне реалистичных фигурок, соединенных разноцветными линиями. — Не поделишься размышлениями?
Ашурт мотнул головой, про себя делая заметку насчет Сьюзен.
— Надеюсь, девочка не пострадает, — словно прочитал его мысли Таамир. — Я здесь по двум вопросам. Не предложишь присесть?
Ин Чу пришел с просьбой взять с собой Арвина. Логическая цепочка была проста, и Сантилли был с ней согласен: сыновья подозрительно тихо вели себя всю неделю, то есть не напрашивались идти вместе с родителями, следовательно, последуют за ними тайно, присоединившись тогда, когда гнать обратно их будет поздно. Ясное дело, что Арвин будет вместе с друзьями. Дракон просто упреждал события, а ашурту стало жаль Герхарда, у которого в результате вместо десяти гвардейцев осталось четверо и сомнительная замена в виде разношерстной молодежи. Если мальчишек еще можно будет приструнить, то строптивых воительниц вряд ли. Ну, удружил Хаарланд, так удружил!
— Да, хочу предупредить тебя на будущее, — дракон закинул ногу на ногу и внимательно рассмотрел носок сапога, — еще раз прервешь ритуал, тем более так, и я тебя порву.
— Наверно, я прочитал, прежде чем лезть. Ты бы однозначно сдох, умник чешуйчатый! — взорвался Сантилли и уже спокойнее добавил. — Ты важнее для Жемчужины, чем Мишель, каким бы другом он мне не был и как бы я не хотел тебя прибить за все.
— Даже так? — приподнял брови Таамир и вздохнул. — Сантилли, мне до смерти надоело с тобой гавкаться. Давай уже договоримся по-хорошему о хорошем: не зацикливайся на прошлом, ты там больше не живешь, и никогда уже жить не будешь. Хватит читать одну и ту же книгу. До дыр страницы протер.
— Сам знаю, что протер, но что делать, если всё идет оттуда, — неожиданно для дракона ашурт решился на откровенность и подтянул к окну картинку с фигурками, — сам смотри.
Таамир был согласен с основными выводами Сантилли, дополнив их своими размышлениями.
— Создателя можно в счет не брать, — говорил он, отодвигая его в сторону, — Слишком стар, почти потерял интерес к жизни, а вот изначальные ангелы могут вести свою игру. Во всяком случае, я бы поставил на них.
Изначальными в мире И'не Кей-Лайн называли самых первых ангелов, именно один из них разговаривал с Элерин во время их первой неудачной встречи, когда друзья просили снять проклятие с Ласа. Низвергнутый был из их числа — наиболее приближенных к Создателю. Остальные создавались по их подобию, но были лишены столь огромного могущества. Бог решил не рисковать и оказался прав: вряд ли бы он тогда справился с бунтом собственных творений.
— Идея с похищением, скорее всего, принадлежит им или Верховному, — продолжал Таамир, — но я думаю, что все-таки ангелочкам, потому что Верховный решил бы в пользу какой-нибудь богини. А вот у ангелочков выхода на них не было, но могу и ошибаться. Все может быть, что с нами играет кто-то третий. Тяжело просчитывать ситуацию, имея на руках мизерные данные. И мы почти ничего не знаем об этом фрукте, — дракон щелкнул по черной фигурке Низвергнутого, — для этого нам нужны опять те же ангелочки. Со мной они не будут общаться, а вот с тобой — да, поэтому готовься прижать гонор — нам нужны союзники. О Верховном уже пару веков не слышно — где-то шляется, тоже разведку ведет. Вернется — Судья его потрясет. И учти — он очень проницательный и чертовски умный. Надо подумать о союзе и возможном месте боя, не хотелось бы играть по чужим правилам, а мы пока сильно отстаем.
— А я думаю, идея исходила от Верховного, если судить по реакции Клера, — Сантилли коротко пересказал разговор с богом и закончил. — Я ввожу в курс ребят. Пора.
— А я склоняюсь к ангелам, — возразил Таамир. — Реакция Клера может быть следствием встречи с этими типами. Вспомни свои впечатления. Это может быть и кто-то близкий ему, от кого он не ожидал такого поступка. Или обидевший его недоверием. Сотни предположений. Факты, факты. У нас катастрофически мало фактов. И расскажи Ласайенте о людях, — напоследок напомнил дракон. — Будет не очень хорошо, когда она поинтересуется, почему жены не пришли на проводы.
Да, люди, еще одна проблема. Он не зря позвал их с собой — через неделю годовщина, на которую Марк регулярно напивается. Практически непьющий Марк, который больше не ходит в горы.
Это случилось шесть лет назад в каньоне Смерти, имеющем дурную славу: каждый год там кто-нибудь разбивался, но никого это не отпугивало, и поток туристов не ослабевал. И в городе может на голову кирпич упасть, рассуждали они, взваливая на плечи рюкзаки, и были по-своему правы.
После Праздника Победы большая группа ученых собралась пройти по старому маршруту, отдохнуть и размяться. Тропа в принципе легкая, хоженая много раз, поэтому никто неприятных сюрпризов не ждал. Глеб, Олег и Роман, отправив жен, задержались на испытательном стенде, планируя присоединиться к ним вечером.
После обеда, дойдя до точки привала, путешественники побросали рюкзаки под скалой и наскоро перекусили. Погода была чудесная, а вид на каньон великолепный. Половина туристов, захватив камеры, убежала на смотровую площадку, остальные занялись своими делами. Алексей с химиком Кичиро и его племянницей затеяли философский спор, подтянув к этому товарищей. Оттуда уже слышались горячие возгласы и смех. Марк что-то быстро строчил в блокноте.
Тамаре, жене Глеба лень было вставать, и она тоже осталась:
— Что я там не видела, — отмахнулась она от подружек.
— Папа, смотри, — сын Марка не поленился добежать до отца, — иди сюда, щелкни нас с мамой на память, — и умчался обратно.
Физик не торопясь сложил блокнот и пошел к ним, на ходу ворча о том, что взрослые люди не скачут, как зайцы.
— Марк-сан, — окликнул его Кичиро, — не поможете разрешить один спорный вопрос? Это быстро.
Тот оглянулся и замешкался, но сын снова нетерпеливо позвал его. Духов виновато поклонился японцу, приложив ладонь к груди: