Второй принцип - это принцип справедливости или правосудия. Хотя все мы интуитивно понимаем, что это значит - или, по крайней мере, что является вопиющим нарушением, - часто полезно подумать об этом через призму, предложенную Джоном Роулзом, не зная, родился ли человек в богатой и могущественной стране или в бедной и слабой. За завесой незнания, как бы мы отреагировали на следующую ситуацию? Предположим, что существует лекарство от рака, но в мире ощущается его нехватка; фирма в нашей стране может и хочет производить его по доступной цене, но правила интеллектуальной собственности запрещают ей производить его. А что, если бы 95 процентов расходов на исследования были профинансированы государством? У большинства людей хватит сочувствия, чтобы возмутиться, и они скажут, что справедливая система не будет ограничивать доступ к знаниям и их использование в такой ситуации. Свобода получения доступа к таким знаниям для спасения жизней важнее, чем свобода эксплуатации других людей путем использования рыночной власти, которую обеспечивает плохо продуманная патентная система. Система интеллектуальной собственности, которая позволяет это делать, несправедлива и нечестна. Тем не менее мы имеем именно такую систему интеллектуальной собственности. Большая часть глобальной экономической и финансовой архитектуры тоже такова.
Что произойдет, если богатые и могущественные страны, определяющие сегодняшнюю архитектуру, не захотят создавать справедливую или честную глобальную архитектуру и будут обладать достаточной властью, чтобы помешать этому? Очевидно, что мы должны делать все возможное, чтобы двигаться в направлении справедливости - например, бороться против вакцинного апартеида или за налоговую справедливость. Успехи есть - не так много, как хотелось бы, но, возможно, больше, чем можно было ожидать, учитывая соотношение сил. Но есть и другой вариант: стремиться к минимальным соглашениям, необходимым для поддержания работоспособности глобальной системы, которые сосредоточены на областях, в которых сотрудничество необходимо, например, по вопросам изменения климата, но ограничивают возможности сильных мира сего навязывать свою волю другим. Нам не нужны инвестиционные соглашения. Торговые соглашения, касающиеся больших технологий и больших данных, скорее всего, будут продвигать интересы корпораций и ограничивать возможности правительств регулировать их в интересах общества.
Третий принцип пронизывает всю книгу: Экономические механизмы имеют общественные издержки, которые необходимо учитывать. Экономика не стоит вне общества. Мы видели, как за освобождение капитала путем либерализации рынка капитала приходится платить, причем не только экономическую цену в обычном смысле, но и цену экономической и политической свободы. В важном смысле страны, обратившиеся к МВФ, потеряли свой экономический суверенитет. Результаты навязанной политики имели серьезные социальные последствия: повсеместные перебои с образованием привели к тому, что большое количество людей лишилось возможности реализовать свой потенциал. Политическая свобода также ограничивается, поскольку либерализация рынка капитала фактически дает Уолл-стрит право вето.
Три принципа, которые я только что описал, ведут нас к совершенно иному международному режиму, где власть имеет меньшее значение, а личность - большее. В нем было бы больше симметрии и, почти наверняка, меньше лицемерия. Хотя нет ничего удивительного в том, что нынешние договоренности больше отражают власть, чем справедливость, извращенное отношение к внешним эффектам иронично, поскольку язык, напоминающий внешние эффекты, часто используется для защиты международных действий. Спасение МВФ защищается на основании распространения инфекции. Мол, в отсутствие вмешательства МВФ кризис в одной стране, подобно инфекционному заболеванию, распространится на другие. Но в действительности крупные и могущественные страны делают все, что им заблагорассудится, невзирая на внешние факторы и правила. США говорят о международном верховенстве права в торговле, но ничего не предпринимают, когда Трамп или Байден нарушают эти правила, будь то введение необоснованных тарифов, субсидирование своей чиповой промышленности или принятие положений "Покупай американское". И США, отказываясь допустить судей в апелляционный суд ВТО, гарантируют, что ничего не будет сделано в рамках верховенства закона. США также знают, что, учитывая соотношение сил, ничего нельзя сделать вне верховенства закона.