Ранее я уже писал об изменении прав собственности в XVII и XVIII веках, когда земля, находившаяся в общей собственности - общины, - была приватизирована, обогатив помещиков, но обеднив подавляющее большинство граждан. Это был простой захват собственности, который впоследствии защищался некоторыми экономистами как эффективное решение проблемы, порожденной трагедией общин. Но мы увидели, что такой подход рассматривает проблему глазами помещиков, и что регулирование является более справедливым, равноправным и столь же эффективным способом ее решения. Дополнительное богатство, приобретенное помещиками, не имеет моральной легитимности, равно как и наследство их потомков. И это верно, даже если захват земли поддерживался политической и правовой системой - это была система, в которой эти простолюдины не имели права голоса.
Конкурирующие представления о собственности лежат в основе многих разногласий между коренным населением и колонизаторами по всему миру. Во многих случаях европейцы считали, что они "купили" землю, которую заселяли и эксплуатировали. Но, по крайней мере, согласно многим свидетельствам, продавцы не до конца понимали суть сделки, потому что не воспринимали землю как нечто, что можно купить или продать. Это все равно что если бы кто-то подошел ко мне и спросил, может ли он купить Бруклинский мост. Вообще-то люди не покупают и не продают мосты, так что если я "услышал" именно этот вопрос, то, должно быть, я неправильно ее понял, или она хотела задать вопрос по-другому. Наверное, она имела в виду, что может ли она получить право пользоваться этим мостом, соблюдая определенные правила и нормы, возможно, на определенный срок?
Для многих коренных народов Канады, Австралии, Соединенных Штатов и других стран земля была достаточно богата, чтобы ею можно было поделиться при условии надлежащего обращения с ней (которого поселенцы часто не придерживались). Представление о том, что землю можно "продать", не входило в менталитет коренных народов. Любая современная интерпретация договоров и соглашений, заключенных в XIX веке и ранее, должна учитывать эту точку зрения.
Аналогичным образом, идея о том, что люди - это собственность, чужда большинству жителей Запада XXI века. Мысль о том, что людей можно покупать и продавать или сдавать в аренду, как обычную собственность, непереносима. Тем не менее, когда пришло время покончить с рабством в большинстве стран, именно поработители получали компенсацию за потерю прав собственности, а не бывшие порабощенные. То, что кто-то будет выплачивать компенсацию людям, которые украли плоды чужого труда, не говоря уже об их свободе, подкрепляет вывод о том, что собственность - это социальная конструкция.
Еще один пример: США - одна из немногих стран, в которых ресурсы, залегающие под землей, принадлежат тому, кто владеет землей, а не государству. Это положение усугубляет неравенство, не способствуя повышению экономической эффективности, и во многих случаях порождает ненужные сложности. Если под моей землей обнаружат нефть, я в одночасье стану миллиардером - не благодаря своим усилиям, а по воле жребия. Но нефть, которую я извлеку из своей нефтяной скважины, может находиться в пласте, который охватывает всю землю за пределами моего участка, что приведет к избыточному бурению, поскольку каждый землевладелец пытается извлечь как можно больше нефти, пока этого не сделали другие. Такая конкуренция требует множества нормативных актов, которые не были бы нужны, если бы нефтяной пласт был объявлен (как это происходит в большинстве стран) активом, находящимся в коллективной собственности всех граждан и управляемым государством. Этот пример опровергает утверждение о том, что системы прав собственности "естественным образом" определяются для обеспечения "экономической эффективности", поскольку эффективность производства товаров и услуг является предполагаемой целью хорошей системы социальной организации.
Экономисты также изучают различные неявные права собственности, которые пронизывают экономическую систему. Профессорская должность в конечном счете является правом собственности, хотя неэкономисты обычно не формулируют это так. Я имею право получать доход от преподавания определенного предмета в университете при условии, что я не нарушаю определенные правила, и, как правило, при условии, что этот предмет по-прежнему преподается в университете. Это ограниченное право собственности. Я не могу продать эту работу кому-то другому и должен соблюдать условия контракта на получение статуса.