Растет число доказательств того, что интеллектуальная собственность в ее нынешнем виде ведет к снижению темпов инноваций и росту цен. В 2013 году Верховный суд США единогласно постановил, что гены естественного происхождения не могут быть запатентованы. Компания Myriad Genetics из Солт-Лейк-Сити владела патентом на два важнейших гена, связанных с раком груди, и использовала свою рыночную власть, чтобы ограничить проведение тестов другими компаниями. Ее тесты были не столь эффективны, как те, что разрабатывались в других странах, а цены на них были непомерно высоки. Естественный результат: Женщины умирали без необходимости. И снова компромисс между свободой Myriad исключать - отрицать право других компаний предоставлять свои собственные тесты на гены по доступным ценам - и правом этих женщин на жизнь. Когда патент был снят, на рынке появились более совершенные тесты по более низким ценам, и инновации пошли в гору.
Во время эпидемии СПИДа сдерживающее влияние интеллектуальной собственности проявилось в полной мере. Компании, производящие лекарства, устанавливали цены, в несколько раз превышающие стоимость жизненно важных препаратов. Цены были настолько высоки, что многие пациенты не могли их себе позволить. Были компании и страны, способные и желающие производить и продавать лекарства по доступным ценам, но владельцы патентов заявили, что наша прибыль важнее ваших жизней. В результате тысячи людей погибли без необходимости.
В этой сфере, как и в других аспектах прав собственности, не существует естественного права. У людей нет никаких неотъемлемых прав на доход, полученный от конкретного патента. Очевидно, что при разных патентных режимах их доходы были бы разными. (Патентный режим определяется длиной и широтой патента, строгостью условий выдачи принудительных лицензий, ограничениями на установление завышенных цен, жесткостью требований к раскрытию информации и так далее). Как и в случае с другими законами и правилами, мы можем оценить последствия альтернативных режимов за завесой неведения - каждый из них ограничивает свободу одних (инноваторов), расширяя свободу других (тех, кто может воспользоваться ИС и получить выгоду от большего распространения знаний). Например, более длительный срок действия патента на лекарство принесет больше прибыли фармацевтической компании, но ценой того, что те, кто нуждается в лекарстве, будут вынуждены дольше платить более высокую монопольную цену, а пациенты, которые не могут позволить себе это лекарство, могут умереть. Рассматривая существующие режимы ИС в США и во всем мире, мы можем спросить: в какой степени они соответствуют тому, что могло бы возникнуть за завесой неведения? И в какой степени они являются просто результатом политики власти?
В целом, очевидно, что политика власти доминирует. Нигде это не было так очевидно, как во время пандемии Covid-19. В самом начале Индия и Южная Африка попросили об исключении из правил интеллектуальной собственности, что позволило бы другим использовать ИС, относящиеся к Ковид-19, но Всемирная торговая организация (контролирующая правила интеллектуальной собственности) отказалась предоставить такое исключение, несмотря на то что Ковид опустошал мир. В результате возник вакцинный апартеид, при котором богатые страны имели доступ к вакцинам, а бедные - не имели. Многие тысячи людей в этих странах заболели, были госпитализированы и умерли без необходимости. Почти наверняка из-за отказа ВТО предоставить исключение из правил вирус Covid-19 дольше сохранялся и сильнее мутировал, что могло нанести ущерб даже жителям развитых стран. ВТО приняла решение о компромиссе. Прибыль фармацевтических компаний превзошла благосостояние миллиардов людей. Свобода эксплуатации победила свободу жизни.
Корпоративные интересы успешно повлияли на язык, который мы используем. Мы называем эти права собственности на патенты и авторские права правами интеллектуальной собственности, тем самым возводя эту форму собственности в ранг права. Корпорации как будто намекают, что ограничение интеллектуальной собственности - это лишение свободы, сродни ограничению других прав, которыми мы дорожим. Но границы интеллектуальной собственности всегда были ограниченными и неоднозначными, и именно общество должно рассуждать и определять, какими должны быть эти границы. Я был членом Совета экономических консультантов, когда обсуждались положения об интеллектуальной собственности того, что станет ВТО (соглашение под названием ТРИПС - Связанные с торговлей аспекты прав интеллектуальной собственности). Мне было ясно, что эти положения были выбраны не для того, чтобы максимизировать благосостояние общества за завесой неведения, и даже не для того, чтобы максимизировать темпы инноваций в США или в мире, а просто для максимизации прибыли нескольких компаний, в основном в фармацевтической и развлекательной индустрии (с некоторыми ограничениями, чтобы не выглядеть слишком непристойно). В закон об авторском праве было включено положение, получившее уничижительное название "Закон о защите Микки-Мауса", которое, по-видимому, было включено для того, чтобы помочь компании Disney, продлив защиту бренда "Микки-Маус" на годы после смерти его создателя, за счет чего ученые, желающие получить доступ к работам критически важных литературных деятелей, понесли большие убытки. Дисней наслаждался дополнительными преимуществами за счет остального общества. Ранние версии Микки Мауса окончательно перешли в общественное достояние 1 января 2024 года.