Его притащили в какой-то подвал.
Над головой с потолка, криво подвязанные на веревки, свисали кости – кошачьи, собачьи и человеческие. Кое-где на них еще оставалось мясо – засохшее и побуревшее от времени.
Вокруг толпились мертвые, таращились вперед пустыми глазами.
У входа, стараясь не смотреть в его сторону, стояли двое мужчин – в грязной армейской униформе, с оружием наперевес. У одного была беретта Саймона. Даже в полумраке комнаты было заметно, как побелели костяшки рук.
Возле железного стола, к которому был привязан Блейк, суетился сутулый худой человек в кожаном фартуке.
Фартук был сшит криво и небрежно, неровными лоскутами. На одном из лоскутов красовалась татуировка – какая-то крохотная птица, немного похожая на ласточку.
Птица недовольно подрагивала и морщила выразительный клюв. Ей не нравилось соседствовать с пятнами крови.
В волосах у человека торчали перья, палочки и кости.
Часть перьев были живые, часть мертвые, как будто их подбирали с земли все, без разбора.
Блейк снова посмотрел на охранников.
- Они тебе не помогут, - человек в фартуке достал нож и точильный камень. Принялся точить со скрежетом.
Нож взвыл – он был хорошим охотничьим ножом и еще помнил время, когда им хвалились перед друзьями.
Он считал, что с ним нельзя так обращаться.
В общем-то, Блейк его понимал.
Точил человек в фартуке из рук вон плохо.
- Почему не помогут? Нормальные же вроде люди? – спросил Блейк.
«Нормальные люди» вздрогнули почти одновременно.
- Я им не разрешаю, - добавил человек в фартуке. – Им нельзя. Они не понимают.
- Чего не понимают?
- Главного. Важного. Того, что только я знаю.
- Ты говоришь как псих, - честно сказал ему Блейк.
Человек в фартуке ударил его наотмашь – хлестнул тыльной стороной ладони. Резко и больно, походя.
- Я один знаю, где вода. Я чую, только я. Один.
Мертвые кружились вокруг него, слонялись, как сомнамбулы.
Бессильно царапали прозрачными пальцами.
Человек в фартуке был таким же, как Блейк – крупицей дара в бесконечном море ебанины.
Разве что ебанина была другая.
С точки зрения Блейка, довольно уродливая.
- Так себе талант, - честно сказал он.
Раньше это умели почти все – искать воду. Пока еще не было карт, телефонов и сигналов GPS. А потом позабывали за ненадобностью. Стали называть даром.
А на самом деле просто воспитывать своих детей нужно было правильно.
Блейку иногда казалось: апокалипсис для того и случился, чтобы все, кто забыл себя, вспомнили.
Ну, или вымерли.
Хотя человек в фартуке выживал вполне неплохо, убивая других.
Они ему не мешали, его мертвые. Он их не видел.
- Я позову воду сюда, к нам. Подобное к подобному. Дождь к крови. Я позову, и вода вернется. Я позову.
Блейк сильно в этом сомневался. Вода бы не услышала.
Она ушла в горы, и на тех, кто не успевал за ней, ей было плевать.
- Я единственный способен на чудо, и все слушают меня. Все-все теперь слушают меня.
Человек в фартуке был одержимым и однозначно поехавшим, и никто не объяснял ему, что способность творить чудеса еще не давала права вдобавок к чудесам творить хуйню.
Хотя, наверное, даже если бы ему объяснили, он все равно не стал бы слушать.
Где-то за серыми, грязными стенами догорал день. Со спокойным достоинством того, кому не суждено было повториться. Его утешало то, что после него наступит ночь, а потом еще один день.
Мертвецы Блейка в этот раз пришли раньше, оттеснили остальных, сгрудились вокруг человека в фартуке, подталкивая друг друга локтями.
В воздухе пахло смертью и застарелой болью.
Ветер бессильно бился об крышу, где-то там, наверху.
Сквозняк трогал ледяными пальцами развешанные вокруг кости, и они тихо перестукивались.
Что-то должно было случиться.
Блейк это чувствовал. Он не боялся.
Гасли последние лучи солнца, и темнота сгущалась, пропитывалась чем-то электрическим – ожиданием, предчувствием крови.
На стене вырастала рогатая тень - медленно, неотвратимо. Разгоралась угольками глаз.
Она тянулась от ног одного из охранников.
Этот охранник больше не был настоящим – он стал просто оболочкой, очередным кем-то. Мешком, который тень таскала с собой, чтобы было кому ее отбрасывать.
Мертвые смотрели на нее, беспомощно раскрывали и закрывали рты, как выброшенные на берег рыбы.
Тень подняла беретту руками охранника, сняла с предохранителя и выстрелила почти в упор.