Впервые после долгого перерыва мне захотелось прогуляться по улице. Я вышла из комнаты, прошла по коридору, устланному потемневшим красным ковром, и остановилась у лифта. Там стоял Тамао. Он резко обернулся, и я чуть не вскрикнула, потому что выражение его лица было необычным, совсем не таким, как всегда. Тамао вдруг отвернулся и бросился вниз по лестнице. Тут я действительно вскрикнула, схватилась за перила и посмотрела ему вслед. Все тот же темно–красный ковёр, которым была покрыта и лестница, поглощал стук каблуков Тамао, и только видно было, как он сбегает на пятый этаж, на четвёртый, потом на третий.
— А–а! — громко простонала я, вдруг вспомнив, что в уголках губ Тамао были пятна того же цвета, что моя помада. Или это мне только показалось?
Может быть, мой разум уже сдал свой последний рубеж? Я наяву проваливалась в сон, не имеющий границ.
Я решила догнать Тамао, чтобы проверить, не обманули ли меня глаза, и бросилась за ним следом. Из‑за того, что ковры поглощали звук шагов, я не знала, на какой этаж спустился Тамао, и, сбежав до первого, заглянула в ту гостиную, где мы с ним обычно сидели, хотя сейчас было ещё утро. Его там не оказалось, сидела только вчерашняя пожилая пара и пила кофе. Почувствовав внезапно страшную усталость, я села за соседний столик и тоже заказала кофе. Я уже пила его за завтраком и выпить две чашки подряд позволяла себе крайне редко. В гостиной висели огромные часы с маятником, видимо попавшие сюда ещё в незапамятные времена. Цифры на циферблате были по–старинному вытянутыми. Часы показывали 10 часов 38 минут. Официант принёс мой кофе, и я выпила его залпом. Я надеялась, что это поможет мне прийти в себя, но реальный мир по–прежнему был как в тумане. Кажется, я уже давно утратила способность проводить чёткую границу между сном и явью.
Пожилая дама с соседнего столика, улыбаясь, слегка поклонилась мне.
— Вы тоже приехали послушать? — спросила она.
Я непонимающе уставилась на неё.
— Мы здесь специально ддя этого. Тридцать лет не были в этом городе.
Женщина обернулась к мужу.
— Я тогда был против. Мне не нравилось, что моя жена развлекается без меня, в одиночку. Но теперь, с возрастом, я вижу, какое это хорошее дело. Сейчас я понимаю.
Пожилой мужчина посмотрел на меня и тоже улыбнулся, как бы присоединяясь к улыбке жены.
Я слушала и ничего не понимала.
тихонько пропела женщина.
— Да, чтобы почувствовать это, нужно достичь определённого возраста. Жена тогда не понимала, — доверительно поведал мне мужчина.
— Ты опять за своё. Это просто были пустые мечты молодой девушки, — сказала ему дама.
— Э, нет. Красоту молоденьких девушек может оценить только пожилой мужчина, — твёрдо заявил муж.
Я поднялась из‑за стола. Сумочка была у меня при себе, и я вышла из отеля на улицу. Взяв такси, я велела водителю отвезти меня к фуникулёру на станции R. Мне вдруг захотелось попасть в тот ботанический сад. Такси помчалось вдоль реки, и напротив гостиницы, на другом берегу, я увидела здание хоровой капеллы девочек. Мне вспомнились слова мужчины, и по аналогии с ними у меня в голове возникла фраза: "Красоту молоденького юноши может оценить только пожилая женщина".
Когда такси подъехало к фуникулёру, ясное с утра небо заволокло тучами и задул холодный ветер. Поскольку сначала я собиралась только немного пройтись по улице около отеля, то была в одном платье. Я стояла, съёжившись от холода, и не знала, что делать. Белое сияние, не покидавшее меня с тех самых пор, как в прошлом месяце я подъехала на электричке к городу N., вдруг куда‑то исчезло, низко надвинулось тёмное небо. Я стояла на одной из вершин горного хребта R. Вдалеке, над крышами домов, виднелось море, такое же тёмное, как и небо. Было не до поисков растения, равного Тамао, и, решив вернуться в отель, я остановила такси. Я вся продрогла, мне стало так плохо, что я сидела в машине скрючившись. Почувствовав, что мне лучше ехать прямо в больницу, я велела водителю остановиться у первой же клиники, попавшейся нам по дороге. Но там не оказалось свободных мест, поэтому я просто прилегла на чёрный кожаный диван, стоявший в вестибюле. Я была как заблудившийся и замерзающий в горах путник. Холод проникал куда‑то в самую глубину моего тела, и я провалилась в сон.
Проснувшись, я увидела, что лежу все на том же кожаном диване. Мимо ходили посетители, и моё внимание привлекло странное поведение одного старика. Согнувшись в три погибели, чуть не ползая по полу, он медленно передвигался, высматривая что‑то через лупу, зажатую в правой руке. Казалось, он рассматривает ноги посетителей через увеличительное стекло. Я внезапно вспомнила уже успевшую позабыться теорию о кругах жизни и смерти. Мне даже почудилось, что старик похож на того прорицателя. Есть люди, которые очень хотят жить, но обречены на медленное умирание, и есть люди, которые мечтают только о смерти, но им суждено жить долго. Существование и тех и других подобно аду. А я знала, что принадлежу к последним. Совсем недавно мне казалось, что я умираю от холода, но вот я проснулась и живу себе дальше как ни в чем не бывало. Где‑то внутри меня, вне зависимости от моей воли, крепко–накрепко укоренилась жизнь, и сила её такова, что стоит мне полюбить мужчину, как я начинаю выталкивать его в круг смерти. Так говорил предсказатель.