Пронесло! Кажется…
Оба наставника бросились именно к юноше, с изумлённым недоверием ощупывая и переговариваясь:
— Вроде цел!
— Ни царапины! А ведь убить мог пацана с дури!
— Ему ведь в училище поступать! Как бы он с переломами…?
— Ржавчина б тебя сожрала, Серджио! Нельзя же так!
Лучший воин современности с возмущением завопил в ответ:
— Как нельзя?! Мне какой-то сопляк чистит рожу, а я должен на него молится и пыль стряхивать? Ха!
Но теперь уже оба преподавателя боевых искусств повернулись к нему и стали ерничать:
— Кто-то очень распинался про «постоянство» боевой готовности?
— Кто-то всегда твердит, что он никогда не расслабляется?
— Ладно, ладно, подловили старые…, хм, хитрецы! Теперь считайте, я всё понял, осознал и предлагаю вам переехать в столицу. Нечего вам в этой дыре прозябать, когда у меня бойцов тренировать некому. Согласны?
— Ну так ведь…, - начал с сомнением один, но его коллега резко прервал на полуслове:
— Ну, раз надо, значит — сделаем! Подавай рапорт на наш перевод со всеми семьями.
— О-о-о…, я и забыл, сколько вам внуков детки нашлёпали, — запоздало взгрустнул Серджио, и опять потёр скулу, — Но это всё — брызги. Вы мне лучше объясните: что этот сопляк недавно против меня вытворил?
Опять наставники повернулись к насупившемуся юноше, подбадривая улыбнулись, пригнулись к его ушам и шёпотом обратились словно к родному внуку:
— Давай Танти, покажи и растолкуй этому задаваке из столицы свой секретный трюк.
— Но учти, по законам боевого братства ты можешь отказаться раскрывать секреты собственных наработок.
— И не сомневайся: рекомендации в любом случае ты от нас получишь.
— Если решишь отказаться, то помни о корректной, уважительной форме своего отказа.
— Мы в тебя верим…
— И гордимся!
Тантоитан вначале традиционно поклонился учителям, потом высокому гостю, шагнул к нему ближе и начал объяснять:
— Боевой приём называется «вертонож», производное от двух слов….
Глава пятая
Император Павел стоял у огромного, во всю стену окна, украшенного витражами, и совсем по-простецки, в задумчивости теребил изрядно покрасневшую мочку своего уха. Похоже, он сильно волновался и никак не мог принять единственно верное решение.
— Надо же такое вбить себе в голову! — воскликнул он с досадой, поворачиваясь к присутствующим. — И что я, по-вашему, должен теперь делать?
Обращался он к трём мужчинам, которые могли, и были обязаны дать совет по любому, пусть даже самому интимному, семейному вопросу. Не говоря уже про всегалактические или общеимперские проблемы.
Сын Януш, двадцати трёх лет от роду, номинальный и общепризнанный наследник династии Реммингов. Умнейший человек, образованный политик, талантливый ученый и гениальный разработчик. По логике вещей такой разносторонне развитый принц мог со временем умело перехватит бразды управления огромной империей. Да вот только уже лет десять, ещё при жизни его матери императрицы Клавдии, он дал всем неожиданную, абсурдную с точки зрения родителей и здравого смысла клятву никогда не надевать на себя корону. А после смерти матери, во время покушения на императорскую семью шесть лет назад, ещё более категорически повторил свою клятву. Знали, естественно, об этом только самые близкие к императору и преданные государству люди, но в связи с этим теперь каждый из информированного круга лиц имел постоянную головную боль. Потому что воспитание достойной смены на таком посту, дело не одного года, и даже не десятилетия.
Конечно, и все они, и сам император, который был полон сил в свои пятьдесят два года и мог править до хоть восьмидесяти, очень надеялись, что со временем Януш поменяет свои жизненные приоритеты и таки поймёт, осознает наложенную на него с момента самого рождения обязанность. Да и события порой происходящие могут поменять убеждения самых заядлых опровергателей потомственной власти, к коим и принадлежал наследный принц. Ну а пока молодой учёный сознательно участвовал во всех семейных советах, максимально старался помочь своими советами и рассуждениями, но всё остальное время проводил в своих научных лабораториях и производственных полигонах. А на любого нового, встреченного у него на пути человека смотрел в первую очередь как на возможный кладезь научных идей. Вполне понятно, что если встреченный не знал различия между интегралом и изотопом, то в таком случае принц жалобно восклицал:
— Это не ко мне, обращайтесь к отцу!
И никогда с подобным человеком больше старался не пересекаться.
Его единственной слабостью, на которой можно было, и на которой пытались хоть как-то сыграть, являлась только горячая братская любовь к единственной сестричке. Малолетнюю принцессу он более чем обожал, потакал всем слабостям и капризам и пытался опекать тщательнее, чем так рано ушедшая из жизни мать. Причём лично прочил сестре в будущем звание императрицы и ради этого готов был сделать всё что угодно.
В общем-то принцессу баловали и обожали все, но именно её воспитание, как будущей императрицы и доставляло массу головной боли. Переживания по этому поводу легко читались на лице не только принца Януша, но и ещё двоих присутствующих мужчин: маркиза Винселио Грока и командира Дивизиона Серджио Капочи. В данный момент они все втроём пытались помочь императору с окончательным решением вопроса о дальнейшей судьбе малолетней принцессе. Обсуждалось место её дальнейшего обучения.
Дело в том, что Патрисии Ремминг исполнилось пятнадцать лет, она получила среднее образование и теперь радикально была настроена на самостоятельный выбор в направлении своего дальнейшего усовершенствования. Что не противоречило ни законам, ни чаяниям родственников и близких. Всё бы ничего и ещё совсем недавно девочка соглашалась на поступление в престижнейший университет международных отношений, где учились элитные дипломаты, будущие министры и потомственные главы финансовых, или экономических корпораций. Но пять дней назад принцесса неожиданно изменила своё решение, чем довела круг своих родственников и опекунов до морального шока. Она вознамерилась поступать в военное космодесантное училище.
Причём настаивала на изменении имени, что вообще-то и так разрешалось каждому курсанту, прошедшему испытания и сдавшему вступительные экзамены. Требовала приписать ей лишний год в возрасте, потому как в училище принимали только после достижения шестнадцати лет. Ну и хотела, чтобы вокруг неё больше не мелькали надоевшие телохранители, учители боевых искусств, которые мешали прочувствовать самостоятельность и переход к взрослой жизни. Эти требования, да и сам факт изменения судьбы, и обсуждался на малом, «семейном» совете.
С резким, категорическим отрицанием, выступил принц Януш:
— Нельзя! Этот каприз Патрисии попахивает абсурдом и переходит границы любого здравого рассудка. Жить в казарме, по соседству с грубыми, озабоченными сексуально переростками, которые только и знают что качать свои мускулы да зубоскалить — это недопустимо даже для простушек из крестьянских семей. Её там могут покалечить, как морально, так и физически. Язык не поворачивается предположить нечто более страшное…! И как она потом с исковерканным, извращённым солдафонской тупостью и ханжеством сознанием сможет управлять империей?! Отец, запрети немедленно эту блажь! Потомки тебе не простят! Я — тоже!
Опытнейший политик и управленец, император Павел с хода в карьер попытался воспользоваться пламенным возмущением сына:
— Хорошо! Патрисия продолжит обучение только там, где укажешь ты. Но только при одном условии: ты освобождаешь сестру от ноши управления империей, и сам начинаешь готовиться к приёмничеству. Согласен?