Подбежавшие сгрудились вокруг, спрашивая, что случилось.
― Я не знаю. Спросите у Гуннара. Он как раз прибежал предупредить меня, когда они бросились на Хильд, ― отвечал я честно, озабоченный прорехой в моем новом плаще, а еще более тем, что из кольчуги выскочили кольца. Бок болел, словно меня топтали взбесившиеся лошади.
Подошли Эйнар и Кетиль Ворона, сзади приблизился Иллуги Годи ― как раз вовремя, чтобы услышать ворчание Гуннара:
― Они пришли не за Хильд. Они пришли за Ормом.
― За мной? Почему?
― Хороший вопрос, ― сказал Эйнар, глядя на Гуннара, который стер кровь с рассеченного лица и с благодарной усмешкой принял рог с медом.
Он выпил, потом передал рог мне и вытер губы окровавленной рукой.
― Я видел Мартина-монаха, ― сказал он. ― Этот маленький ублюдок показал тебя тем людям.
― Меня или Хильд, ― возразил я, но он покачал головой.
― Тебя.
― Мартин-монах? Ты уверен? ― спросил Кетиль Ворона.
Окружавшая нас толпа вновь занялась приготовлениями к конскому бою, кроме Давших Клятву ― тех, кто знал Мартина: они держались настороженно и непроизвольно нащупывали оружие под плащами.
Когда Гуннар кивнул, Кетиль Ворона и Эйнар молча переглянулись.
Иллуги Годи осмотрел голову Гуннара и хмыкнул.
― Будешь жить. Орм, ты можешь вылезти из своей кольчуги? Я хочу посмотреть на твою рану.
Это оказалось труднее, чем представлялось, и никто, конечно, не предложил помочь. Наконец кольчуга соскользнула на землю, как змеиная кожа, и я выпрямился, сдерживая дыхание и чувствуя, что крови во мне и впрямь осталось немного. И Иллуги, и Хильд, заметил я, внимательно всматривались в мои ребра, пока я стоял с задранной рубахой.
― Коль скоро Мартин здесь, ― сказал я Эйнару, ― то как он сюда попал, если не со Старкадом?
― Старкад мертв! ― рявкнул Кетиль Ворона. ― Я слыхал, как о том толковал моряк с одного кнорра, который встретился с другим драккаром. Он умер от горячки, рана в ноге загноилась.
Я посмотрел на Эйнара, который ничего не сказал.
― Этот другой драккар вез его тело, обмазанное китовым жиром и солью, показать Синезубому, ― продолжал Кетиль Ворона.
― Ты давно узнал? ― спросил я.
― Недавно, ― ответил Эйнар рассеянно. ― Если это правда.
Молчание Кетиля Вороны, поджавшего тонкие губы, было красноречивее слов. Он явно верил тому, о чем поведал нам. Хотел верить. Если Старкад мертв и другой драк-кар ушел обратно в Данию, значит, одним врагом у нас стало меньше. К тому же врагом опасным.
― Коли так, откуда взялся Мартин? ― спросил Иллуги Годи.
― Вигфус? ― предположил я, и быстрый, брошенный исподлобья взгляд Эйнара сказал мне, что он уже думал об этом.
Впрочем, во взгляде было что-то еще, чего я не мог понять.
― Ладно, ― сказал Эйнар наконец, выдавив улыбку. ― Пора на праздник ― посмотреть конский бой, а потом у нас клятва. Если не можешь стоять, Убийца Медведя, я поручу Хильд двум другим, а ты возвращайся на корабль.
― Я пойду с ним, ― быстро сказала Хильд.
Эйнар посмотрел на нее, потом на меня, и у него хватило мудрости промолчать. Он только покачал головой, но я сказал, что вполне могу стоять.
― Не напивайся и не ввязывайся в драку, ― с улыбкой сказал Иллуги Годи. ― Потом я перевяжу тебя и наложу мазь. Кольчугу лучше не надевай.
Когда он исчез в толпе, я со значением посмотрел на кольчугу, потом на Гуннара. Он понимающе ухмыльнулся, поднял ее и помог надеть.
Хильд нахмурилась, прижимая к себе свой талисман ― древко копья.
― Иллуги ведь не велел делать этого.
― За Иллуги не охотятся вооруженные люди, ― заметил я.
Гуннар нагнулся ко мне, делая вид, что поправляет кольчугу на плечах.
― Слушай, ― прошептал он, ― я узнал одного из них. Херьольв, тот, кого они называли Зайценогим, из соседней с Бьорнсхавеном долины. Помнишь его?
Я помнил. Долговязый человек, который приносил иногда овец на продажу, с длинными ступнями, почему ему и дали такое прозвище.
― Чем дальше уходишь, ― заметил я, ― тем больше встречаешь знакомых.
Гуннар откашлялся и сплюнул.
― Не верю я в такие совпадения! ― рявкнул он, а ошеломленная Хильд переводила взгляд с него на меня. ― Он пришел сюда, погнавшись за тобою. Думаю, если мы узнаем, откуда остальные, то окажется, что легко доплюнуть от дома одного из них до дома другого, и все из Вика.
― Что ты хочешь сказать? ― спросил я.
― Здесь сыновья Гудлейва, ― ответил он и отправился наполнять опустевший рог.
Весть обрушилась на меня с грохотом, как молот на наковальню, и я онемел. Я потряс головой, не веря. Полгода назад ― даже меньше ― у меня вообще не было врагов, а теперь они выстраиваются в очередь, чтобы поднять на меня меч.
Сыновья Гудлейва. Как Мартин оказался вместе с ними? Наверное, встретился в рыбацкой деревне. Он мог добраться туда и найти там корабль с мстительными сыновьями Гудлейва на борту. Или, возможно, он был на уцелевшем драккаре с телом Старкада, когда они встретили другой корабль, с сыновьями Гудлейва.
Не имеет значения. Судьба вела их, потому что Бьорн и Стейнкел, не старше меня, которых я никогда не видел, хотели получить цену крови за убийство их отца. И не только от меня, вспомнил я.
― Кто такой Гудлейв? ― спросила Хильд.
― Призрак, который не хочет лежать спокойно, ― ответил я, и при этих словах голова ее резко вздернулась, а костяшки пальцев побелели на древке копья.
Я пробрался через топтавшуюся на месте толпу, которая кричала, подбадривая дерущихся лошадей, и стал искать отца. Я нашел его, когда пегий, охромев, качнулся и отпрянул на задних ногах, зубы вороного были на шее противника. С громким ржанием, почти ревом, вороной прижал пегого к земле и топтал, превращая в кровавое месиво, под оглушительные вопли толпы.
― Орм, Орм, ты был прав, и мы выиграли состояние! ― заорал отец, весь красный от радости. ― Как ты узнал, а?
― Не имеет значения, ― буркнул я.
Но тут его окружили, и он настаивал, желая погреться в лучах славы своего умного сына.
― Белые чулки, ― быстро произнес я. ― У пегого белые чулки на задних подколенках. Белые волосы растут вокруг старых ран или плохой кости... Его выдали подколенки, они слабые. Боевая лошадь, которая не может стоять на задних ногах, долго не продержится.
Мой отец просиял; остальные, пораженные, кивнули. Я схватил отца за руку и потащил в сторону. Он не сопротивлялся, поняв, что что-то произошло.
― Была драка, ― сказал я.
Он вылупил глаза, заметив дырки от выпавших колец на моей кольчуге.
― Я не ранен. Гуннар Рыжий поранил голову, одарив своего противника поцелуем Давшего Клятву.
― Дерьмо! Сколько? Где они? Эйнар должен знать... Он не захочет, чтобы кто-то испортил этот день.
― Слишком поздно, ― ответил я.
Потом рассказал ему о подозрениях ― моих и Гуннара.
Он немного обмяк, радость на его лице поблекла.
― Ятра Одина... ― сказал он, устало качая головой. ― Вигфус, Старкад, теперь вот мои племянники... Я становлюсь слишком стар для всего этого, Орм.
― И я, ― ответил я с чувством, что заставило отца улыбнуться.
Он выпрямился и кивнул.
― Верно. Здесь ты прав. Проклятие Гудлейву и его сыновьям! Если Эйнар сегодня добьется своего, ни один из них до нас не дотянется.
От этих слов я даже заморгал, а отец потер переносицу и подмигнул.
Толпа замолчала, потому что Иллуги Годи вышел вперед, стукнул жезлом и начал обряд посвящения.
Все шло хорошо. Взмыленного и обессилевшего жеребца-победителя умело прикончили, кровь из его перерезанного горла залила алтарный камень, голову отделили и надели на шест рядом, а туловище оттащили, чтобы разделать и съесть. Сердце будет оставлено на алтаре, и Иллуги посмотрит, какая птица первой на него прилетит.