— Мне страшно! — прошептал он.
— Не бойся, — тоже шепотом ответил ему Коротышка, с трудом ковыляя на вывихнутой ноге и сильно опираясь на плечо Пискли.
Косоглазый примолк и старался не отставать.
Оказалось, они стоят на верхней площадке лестницы, ведущей куда-то во тьму. Синеватые огни, через равные промежутки горевшие на стенах из грубого камня, давали, впрочем, довольно света, чтобы осторожно спуститься от одного огонька до другого.
— Должна же эта лестница куда-то вести! — еле слышно пробормотал Коротышка, почти не разжимая губ. — Вряд ли выход из их крепости ведет прямо в мир Зеленых Листьев, верно? Так что пошли!
Пискля постаралась как можно плотнее затворить дверь. Засов они, разумеется, задвинуть не смогли, но надеялись, что пирующие гоблины ничего не услышали, да и утром не сразу обратят внимание, что дверь с внутренней стороны отперта.
Они шли все вниз, вниз, и наконец лестница привела их в какой-то поистине бесконечный коридор. При каждом шаге Коротышке казалось, что в спину ему всаживают острый нож. Но он упорно шел вперед, хотя и дышал тяжело, с хрипом, и мечтал лишь о том, как бы свернуться калачиком прямо здесь, на сырых камнях, и, завернувшись в сон, как в одеяло, заснуть навсегда!.. Но мир Зеленых Листьев по-прежнему манил его. Он твердо знал, что это его мир. И еще ему казалось, что он нужен не только своим спутникам, но и тем детям, которые остались у гоблинов.
Он слышал, как Пискля шепотом рассказывает Косоглазому, почему они вынуждены были бежать. Выслушав ее, мальчишка так и взвился:
— Нет, этого не может быть! Ужас какой! Я тебе не верю!
— Ну и не верь, — устало сказала девочка. — Не веришь и не надо. Если хочешь, можешь вообще вернуться назад, к своим хозяевам. И донести на нас. Возможно, они еще успеют нас поймать, а тебе в качестве награды дадут сладкого мяса. Только помни, чье это мясо!
Косоглазый явно с трудом сглотнул слюну и покрепче уцепился за свободную руку Пискли.
— Нет уж, я с вами пойду! — решительно заявил он и, спотыкаясь, потащился дальше.
Каким бы тяжелым для истерзанных, измученных детей ни был этот подземный путь, но в итоге они все же добрались до конца коридора, который оказался примерно три мили в длину. В конце коридора они увидели странную наклонную дверцу. Сил у Коротышки к этому времени почти не осталось, да и надежды тоже. А страшная боль поглотила его настолько, что он, совершенно забыв об осторожности, всей тяжестью своей повис на дверной ручке, но открыть тяжелую дверь силенок у него не хватило. Пискля сразу пришла ему на помощь, и дверь, не выдержав двойного усилия, скрипнула ржавыми петлями и сдвинулась с места.
Свежий воздух, хлынувший им навстречу, был почти таким же холодным, как в подземелье. И было почти так же темно; слабый свет исходил как бы ниоткуда, не имея определенного источника. И самое удивительное — они не отбрасывали теней! Все вокруг было окутано какой-то странной пеленой, состоявшей из множества крошечных белых хлопьев, которые беззвучно падали на землю, устилая ее толстым ковром, а чуть поодаль виднелись такие же белые бесформенные фигуры — впоследствии оказалось, что это покрытые снегом кусты с колючими ветками и высокие пучки травы с острыми режущими краями. Туннель вывел их на склон какого-то холма, однако, кроме нескольких кустов и пучков травы, больше ничего рассмотреть они не смогли: все застилала белая пелена.
— Что это? А где же мир Зеленых Листьев? Значит, его и нет вовсе? — вскричал Косоглазый тоном ребенка, которого ударили ни за что.
— Я пока и сам ничего не понимаю, — с трудом прохрипел Коротышка. — Давайте просто пойдем вперед и все.
Пискля захлопнула дверь в туннель. С внешней стороны дверь больше всего была похожа на ящик с землей, в котором густо рос вереск, так что в закрытом состоянии дверь было невозможно отличить от остальной поверхности холма. Девочка заметила также стоявший неподалеку плоский, поросший лишайниками камень — менгир, надгробие ее далеких предков, хотя тогда это ей было, конечно же, невдомек. Наверное, гоблины специально оставили здесь этот камень, решила Пискля. Но желания запомнить мету, чтобы иметь возможность вернуться, у нее не возникло. Нет, ни за что! Что бы ни ждало их впереди! Сдерживая дрожь, Пискля бросилась догонять Коротышку, который без ее помощи то и дело спотыкался, с трудом волоча покалеченную ногу.
Дети, не сговариваясь, двинулись вниз по склону холма, потому что туда просто легче было идти. Их босые ноги оставляли на снегу кровавые следы, но падавшие сверху густые белые хлопья тут же скрывали красные отпечатки, так что гоблины вряд ли смогли бы их выследить. Впрочем, это уже почти не имело значения. Лучше уж умереть здесь, чем вернуться к проклятым упырям и позволить себя сожрать!
Истерзанные болью и голодом, из последних силенок дети сделали по глубокому снегу не одну тысячу шагов, пока у них еще теплилась какая-то надежда, но вскоре умерла и она.
— Ничего не выйдет, — прокашлял Коротышка. — Я больше не могу. Оставьте меня. Это бессмысленно…
— Н-н-ни за что! — возмутилась Пискля.
Взвалив Коротышку на плечи, она потащила его на себе. Глаза девочки упорно рыскали по сторонам в поисках хоть какого-нибудь убежища. О, да там, кажется, пещера? А вокруг густо растут кусты…
— Туда, туда! Ну, прошу тебя, Коротышка! Пожалуйста, послушай меня, поверь мне!
В пещере он потерял сознание. Пискля, опустившись рядом с мальчиком на колени, увидела, что он холодный как лед, а глаза его закатились под лоб. Она не была уверена, что Коротышка ее слышит, но все же прошептала:
— Сейчас, сейчас, погоди… Тебе необходимо хоть немного согреться. Поди сюда, Косоглазый. Ложись слева от него и хорошенько к нему прижмись, а я лягу справа.
— Но я тоже замерз. И устал! — попытался возразить Косоглазый.
— Коротышка отдал нам все, что имел, — сурово сказала ему Пискля. — Теперь наша очередь.
Косоглазый покачал с сомнением головой — идея делиться с кем-то была для него совершенно непривычна, — но подчинился. Через некоторое время он заметил, что непонятные белые хлопья тают, коснувшись кожи, и превращаются в капельки воды. Схватив с земли целую пригоршню, он осторожно лизнул снег, а потом сунул в рот и, захлебываясь от восторга, закричал:
— Эй, послушайте! Эта штука в воду превращается! Значит, от жажды мы точно не умрем!
— А может, и поесть что-нибудь отыщем, — поддержала его энтузиазм Пискля.
Постепенно становилось светлее. Снег идти перестал. Коротышка уснул, свернувшись калачиком, согретый телами своих друзей. А Пискля и Косоглазый все всматривались в бесконечное белое пространство, над которым висели низкие свинцовые небеса. И только на самом краю этой белой безбрежности была чуть заметна более светлая полоска. Однако слов для всего этого они не знали, да и понимания увиденного им не хватало. Так что, когда над головой вдруг захлопали черные крылья и раздалось хриплое карканье, они перепугались насмерть.
Занесенный снегом склон холма скрыл от них замок гоблинов, да они бы, пожалуй, теперь и не различили вход туда. Впрочем, они чувствовали, что теперь находятся действительно довольно далеко от своих ненавистных хозяев и невероятно далеко — от мира Зеленых Листьев!
Вдруг Косоглазый вскочил и, заикаясь от возбуждения, заверещал, показывая куда-то вдаль.
— Вон, вон! Смотрите! Вон там! Видите?
Пискля вгляделась в мутную белую даль. Над вершиной холма примерно в сотне ярдов от них возникла странная фигура: высокая и широкая, точно тот знаковый камень у входа в туннель, но на двух ногах. Чуть поодаль двигались еще четыре такие же фигуры, поменьше и какие-то согнутые. Вскоре Пискля поняла, что это люди, а головы у них опущены к самой земле, точно выискивают в снегу, чем бы им поживиться.
— Какой-то гоблин, что ли? — вслух размышляла девочка. — Вроде бы нет… Однако…
— Нет! Это кто-то из человеков! — завопил Косоглазый и вскочил. Коротышка, разумеется, тут же потерял равновесие, проснулся, и в животе у него забурчало от голода. — Это такие же человеки, как у нас на картинках!
— Сейчас же сядь! — свирепо рявкнула Пискля. — Откуда ты знаешь, что это именно люди? Нам же столько рассказывали и о демонах, и о троллях, и о всяких других страшных существах, помнишь?