Татьяна Щербинина
Дорога, которой нет
Берег
Смотрю на горячие травы и глаз не могу отвести,мой берег заброшенный, правый, – высокий, до неба почти,как песня старинная, длинный (Россия – судьба набекрень!),лишь брёвна, да ржавая глина, да тени родных деревень.От светлого хочется плакать (Кого ж тут спасёт красота?),но красный ободранный бакен плывёт, не покинув поста.Стою на последнем пароме, смотрю на далёкий угор,где мамин зелёненький домик, и ласточки режут простор.Я знаю: мгновенье – и снова огромный потянет магнит,песчаною низкой подковой обхватит, сожмёт, полониттот, левый, – большая дорога, зудящая масса людей,там тоже живётся убого, но чуточку всё ж веселей.
На палубе ветер противный, коричнево волны кипят,смотрю и смотрю неотрывно, пока ещё можно, назад.Штыками оставшихся елей небес охраняя гранит,мой правый, не сдавшийся, берег,как Брестская крепость, стоит.
Два прадеда
История – тёмное дело.По воле судьбы у меняДва прадеда – «красный» и «белый»,Два сердца, два грозных огня.
Один – голоштанный Петруха,Мечтатель, подвешен язык.Плевались по Тойме старухиВослед: «Сотона, большевик!»
Смотрел он сурово и жёстко,Но совесть, как видно, была:Ушёл, не стерпев продразвёрстки,На фронт из родного села
И сгинул в кипящем пространстве,Оставив детей и жену,«От голода и от тиранства»У белополяков в плену.
Второй не рассказывал байки.С холодным азартом в глазахЛупил комиссаров нагайкойУпрямый уральский казак
И также безвременно сгинулВ степи, посреди ковыля,Прадедушка Фёдор Щербинин –За веру, за Русь, за царя.
Не знаю я, кто из них прав был.Теперь до скончания днейДва прадеда – «белый» и «красный» –Отчаянно спорят во мне.
Свинцом да железом калёнымИстория нам воздаёт.Свеча у разбитой иконы.Россия. Семнадцатый год…
По дороге в Тойму
Кусочек лакомый – землялежит на блюде.Не плачь о брошенных полях,поплачь о людях.
Не одолела их война,жизнь не сломила.Остались только имена:Иван, Людмила.
В траве осевшие крестыбез всякой веры,ушедший в землю монастырь,высокий берег.
А мне всё блазнится: форсист,душа наружу,в деревне русской гармонистпоёт «Катюшу».
Время песка
Это время песка, изумрудных больших стрекоз,время нежного ветра и лютиков золотых.С вечернего неба белый капает воск –или просто бабочки у воды?Голос кукушки – чётко, издалека,спокойный, сладкий, словно небытиё.Слишком быстро мелеет эта река,а с нею – сердце твоё.Всё громче стрекочут в полдень цветы,вышивают ромашки скромный узор.Здесь страдали предки, но хочешь тыбыть счастливой – наперекор.И пока заката горит стрела,идёшь по песку в купальнике чуть сыром.Зеленоглазый овод вьётся вокруг бедра,опьянённый твоим теплом…
«На берегу медлительной реки…»
На берегу медлительной рекиЛовлю мгновенья северного лета.Стрекочет полдень. Травы высоки.А завтра день – такой же, как и этот.На берегу медлительной рекиЗастывшие, как бронзовые Будды,Два местных Чингачгука – рыбаки,Забывшие о времени как будто.На берегу медлительной рекиСкользят стрекозы у моей руки.Течёт в прохладном зеркале молчанье.Спят облака, упавшие на дно.Повсюду и во всём раствореноСвободы равнодушное дыханье.
Вечер коня золотого купает…
Вечер коня золотого купает,Ласковый слышится плеск.Берег высокий. Вода голубая.Белые камни небес.Тёплая темень укутала ручей.Ветер уткнулся в траву.Мягкими иглами трогая тучи,Древние пихты живут.Мне б искупаться в ромашковом море,Ясной умыться росой.Снова стоит на знакомом угореДевочка с рыжей косой.Детство моё где-то рядышком ходит,Память – черёмухи вкус.Дедушкин домик. Забытый колодец.Чёрной смородины куст.Кто же тихонько меня окликает?Ягоды тают в руке.Вечер коня золотого купаетВ светлой небесной реке.