Вспомнив ее тонкие ладони, я провела своими над шеей и ощутила…
— Проснулась?
Вскрикнув, я вскинулась, но запутавшись в одеяле, не смогла подняться и бессвязно забормотала:
— Ловца на тебя нет, так пугать… я же живая… местами… и…
— У тебя голос восстановился, — Руслан открыто улыбался мне… МНЕ?
Я лежала под одеялом абсолютно нагая, на кровати сидел мужчина с чашкой чего-то дымящегося…
— Это кофе? — с надеждой выдохнула я, забыв об остальном. — Настоящий?
— А бывает другой? — с иронией поинтересовался мужчина.
— Скажи, что это — мне, прошу, скажи, что кофе для меня.
— Ради того, чтобы слышать, как ты просишь, да еще таким сексуальным голосом…
Я скинула одеяло, и Руслан замолчал, разглядывая меня со странным выражением. Это было глупо, учитывая, что он уже видел меня обнаженной, и, насколько я помню, мое тело не произвело на него впечатления. Воспользовавшись замешательством мужчины, я вынула из его ослабевших пальцев чашку и приложилась к обжигающему напитку. Восторженно простонав, я запрокинула голову, позволяя жидкости скатиться по горлу. Кофе был намного вкуснее того, что я пробовала пару раз в кабинете верховного судьи.
— Убила бы за возможность пробовать такое чаще, — выдохнула я и взглянула на подозрительно притихшего мужчину.
Он тут же отвел глаза и, прокашлявшись, с деланной веселостью спросил:
— Ты разучилась стесняться?
— Ты уже видел меня голой, — возразила я, усевшись на широкий подоконник и продолжая мелкими глотками поглощать кофе. — Что изменилось?
— Ну, — он явно растерялся. — Я перестал считать тебя доступной.
— Это, наверное, должно что-то значить?
— Черт подери, да! — он развернулся ко мне боком, стараясь не пялиться. — Вообще-то, приличная девушка не разгуливает в таком виде…
— Приличные ночуют в своих кроватях и сами раздеваются, я права? — Руслан смутился. — Так что, меня отнести к таковым уже не получится. Пожалуй, я смирюсь.
Поставив чашку на столик, я все же завернулась в тонкое покрывало и подошла к рассерженному мужчине. Ласково взявшись за его плечо, я приподнялась на цыпочки и коснулась губами его подбородка. Он явно не ожидал такого и отступил, сбрасывая мою руку.
— Я хотела сказать спасибо.
— Не стоит так дешево себя ценить, — выплюнул Руслан со злостью. — Страшно представить, чем ты заплатишь за завтрак, и чем ты зарабатываешь на жизнь.
Меня передернуло. Не думала, что он воспримет это так. Склонив голову набок, я смерила его презрительным взглядом и фыркнула:
— Ты все меряешь по себе?
— Просто…
— Ты омерзителен, — процедила я, упиваясь беспомощным выражением, промелькнувшим в его глазах. — В каждом встреченным тобой человеке ты видишь грязь, которую источаешь сам. Каково это — быть отбросом, пытаясь казаться непогрешимым? Мнить себя выше других, незаметно вытирая кровь с пальцев? Винить других, забывая признаться в собственных грехах?
С каждым упавшим между нами словом Руслан шагал назад, пока не уперся спиною в дверь. Он смотрел на меня почти умоляюще, с болью на красивом лице. Смахнув наваждение, я растрепала волосы и, не глядя на мужчину, отошла к окну.
— Ты считаешь меня таким?
— Главное, каким считаешь себя ты, — ответила я устало. — Никогда не давай оценку человеку, не желая его уничтожить или вознести. Ты спросил, чем я зарабатываю на жизнь? — он отрицательно качнул головой. — Я исполняю чужую волю и забираю одно из самых ценных сокровищ, которыми обладают люди. Ты можешь решить для себя сам, что это и сделать выводы, которые тебя устроят. Я не стану возражать, доказывать или оправдываться. Поверь, не всем дано выбирать, и мне не стыдно за свою профессию, только… страшно опять оказаться в этой шкуре, когда мир обрекает стать тем, кто ненавистен и одинок. Всегда.