— Ладно, сынок, — сказал Преподобный. — Это револьвер военно-морского образца, 36-го калибра, модель 1861 года. Переделанный из капсюльного под унитарный патрон.
— А не проще было купить новый? Папаша говорит, 45-й — штука что надо.
— Мне этот больше по вкусу. С оружием дело совсем не в калибре. А в том, в чьих оно руках.
Он медленно взвел курок, поднял револьвер и выстрелил. Один прутик пропал.
Так повторилось пять раз — и не стало еще пяти прутиков.
— Хорошая стрельба, — сказал Дэвид. — Но больно медленно.
— Я учу, как правильно стрелять, а не как быстро доставать револьвер.
— Но я и этому хочу научиться.
— Тогда воткни новые прутики.
Дэвид отправился исполнять поручение. Пока он был занят, Эбби и Преподобный молча смотрели друг на друга. Не было нужды говорить, когда им просто было хорошо.
Дэвид вернулся к Преподобному.
— Моя очередь?
— Почти. — Преподобный зарядил револьвер и заткнул его за кушак.
А потом выхватил. Дэвид едва успел разглядеть движение. Рука Преподобного словно расплылась в воздухе — и вот револьвер уже нацелен, взведен и грянул первый выстрел — и первый прутик исчез; курок снова взведен — второй выстрел, потом еще и еще, пока в воздухе не повисло облако едкого дыма. Все прутики были скошены под корень.
— Господи Боже! — сказал Дэвид.
— Сынок, следи за языком. В отличие от нас, Господь не такой уж любитель меткой стрельбы.
— Черт, вы не хуже, чем Дикий Билл Хикок.
— Пожалуй, лучше, — серьезно сказал Преподобный.
— А можно теперь я? Хочу попробовать.
— Пока только стрелять, без лихого выхватывания.
Дэвид кивнул. Тем временем Преподобный зарядил револьвер.
— А как же кобура? Наверное, она пригодилась бы, чтобы быстрее доставать? — спросил Дэвид.
— Это всё бульварные книжки. Хикок, например, носил кушак. Когда мушка спилена, — Преподобный продемонстрировал, что мушка плавно сглажена, — можно не бояться зацепа. Кобура имеет свойство захватывать револьвер. Кушак или просто ремень лучше — пойди приготовь новые прутики.
Дэвид помчался за новыми мишенями. На сей раз он набрал целую горсть и воткнул прутики в ряд. Он пересчитал их — одиннадцать.
Бегом вернулся к Преподобному.
Преподобный протянул ему револьвер.
— Когда будешь готов, возьми покрепче и направляй точно палец. Целиться не нужно. Представь, как ты выпрямляешь палец и наводишь на мишень. Так ты вернее попадешь. Мягко нажимай на курок.
Дэвид поднял револьвер, взвел курок и выстрелил. Пуля попала в край дороги.
— Ты слишком старательно целишься. Нужно как бы слиться с револьвером. Он должен стать частью тебя, твоим железным пальцем.
— Можно засунуть его за ремень и выхватить?
— Разве что хочешь лишиться мужского достоинства.
Дэвид обдумал услышанное.
— Намекаете, я могу отстрелить себе хер?
— Вот именно.
Эбби прыснула.
— Простите, мэм, — сказал Дэвид. — Я совсем про вас забыл.
— Всё в порядке, — сказала Эбби.
Дэвид снова направил револьвер через дорогу, взвел и выстрелил. Он повторял это, пока барабан не опустел. Ни один из выстрелов не поразил цель, но они ложились все ближе.
Дэвид отдал разряженный револьвер Преподобному, добавив:
— Черт.
— Нужно время и терпение, — сказал Преподобный. — Раз за разом, взводя курок, ты привыкаешь к весу и тренируешь мускулы предплечья, пока револьвер не становится продолжением руки. — Он прицелился. — И пули вылетают будто из тебя, а не из дула.
Он перезарядил револьвер и засунул за кушак. Пусть наставляя Дэвида, Преподобный сознавал, что устроил демонстрацию отчасти для Эбби.
Он выхватил револьвер, на сей раз левой рукой, взвел — и выстрелил шесть раз подряд. Шесть прутиков исчезли.
— Ух ты! Вы лучше Дикого Била Хикока.
— Я же говорил, — подтвердил Преподобный.
Еще раз перезарядив, он сунул револьвер за кушак. Теперь он выхватил правой, выстрелил, перекинул револьвер в левую руку, выстрелил, вновь перекинул — и так, пока не скосил еще шесть прутиков.
Итак, двенадцать выстрелов — шесть с левой руки, шесть попеременно — и ни одного промаха.
Эбби захлопала в ладоши.
— Благодарю, мэм, — сказал Преподобный и обратился к Дэвиду: — Глянь-ка, как близко к земле я их срезал.
Дэвид помчался через дорогу.
Все двенадцать прутиков были ровно срезаны у самой земли.
Двенадцать?