– Это ничего не меняет.
– Меняет, но не для тебя. Для нее. Говорю же, ты не думаешь о других. Она шла за тобой, вкладывая в это все свои силы, потому что решила быть с тобой. Она отдала тебе все, что у нее было, а ты… ты бы никогда не ушел оттуда, если бы не она.
Арго смотрел прямо перед собой. Мириам чувствовала, как ее слова растворяются в его цветах, словно капли вина, падающие в воду.
– Выходит, что ты стал свободным, потому что она этого захотела.
Сквозь бурю цветов она с трудом разглядела кривую улыбку гладиатора:
– Сейчас ты хоть не кричишь на меня.
– Я же извинилась!
– Да, ты права. – Он качнул головой, разминая шею, так что хрустнули позвонки. – Если я что-то сделал – то это еще кому-то может быть важно. Так ведь?
– Конечно! Ну, или сказал.
– Сказал?
– Ну да. Вот к примеру девушки любят, когда о них не только думают, но и говорят им об этом. – Мириам смутилась. – Даже если слова не очень удачно подобраны.
Вместо ответа Арго встал и потянулся – на этот раз, захрустел, казалось, каждый сустав. Мириам растеряно смотрела на него снизу вверх.
– Верно. – Рука гладиатора двинулась, а затем вернулась, сжавшись, словно он хотел дотронуться до ее волос, но в последний момент сдержался. – Правы девчонки. Слова серьезней любого дела бывают. Твои, к примеру.
– Мои? Ты уходишь? А ужин…
– Не хочу, воротит. Мне собраться надо, и подготовиться. Хорошо подготовиться.
Он отвернулся, уходя. Мириам оставалось только смотреть ему вслед, следить за его удаляющимися цветами – хорошо знакомым грозным движением, сполохами над мерцающим яростью водоворотом.
Точно, как на смотровой площадке в Хоксе, давным-давно.
– И куда это он? – Незаметно подобравшись, Суонк жарко дохнула ей в ухо. – Я и ему супу набрала…
– Не знаю.
– А о чем это вы тут терли? Он к тебе приставал?
– Не знаю. – Снова растеряно повторила Мириам. – Но, кажется, мы говорили совсем не о том, о чем я думала.
– Значит, слабенько думала. Жрать идешь?
– Да, конечно.
Жестяная тарелка обожгла пальцы. Мириам, усевшись и скрестив ноги, поставила ее перед собой, на песок. Суонк, примостившись рядом, шумно дула на ложку, и при этом косилась на Мари, расхаживающую вдоль костра, точно заводная фигурка. Впрочем, на нее сейчас смотрели все – Джейд, мешающая суп в котелке, Йоко, и двое акробатов, устроившихся рядом, и, в особенности, Руби, чьи цвета каким-то невозможным образом сочетали восторг и испуг. Все, кроме разве что Вероники, выскребающей тарелку настолько усердно, словно от этого зависела ее жизнь.
– Ну, что? – Нетерпеливо спросила Мари, остановившись. Мона, воспользовавшись паузой, робко протянула ей тарелку, которую та проигнорировала.
– Хорошая история. – Выдавил Руби, пряча глаза. – Две купеческих семьи. За нее нас не выгонят из города. И ты очень хорошо… показываешь.
– Играю. – Поправила его Мари. – Меня этому учили. И ее тоже. История получилась понятной?
– Я все понял…
– А я нет. – Неожиданно сказала Суонк, и облизала пальцы, которыми держала ложку. – То есть не поняла, кто мог поженить двух девок, пусть даже и в тайне от всех…
– Я играла юношу. – Сухо ответила Мари.
– Ааа…
– Еще что-нибудь?
– Самоубийство.
– Что?
Вероника отложила тарелку, меняясь. Долю секунды спустя на ее месте сидела Би:
– Она воткнула кинжал себе в сердце. Это сложно сделать, если не знать, как, да и если знать, тоже. Ей проще было перерезать себе горло, наклонить голову вот так вот, и…
– Это называется допущением. Небольшая неточность…
– Мне она кажется большой. Еще она могла бы воспользоваться игольником.
– Он… он мог бы. Ромео.
– Я слышала о случае, когда двое влюбленных застрелились. В это гораздо проще поверить.
– Хорошо, я подумаю над этим. Но… вам вообще понравилось?
Би кивнула. Остальные молчали, будто ожидая решения Руби. Затем Йоко, не выдержав, подняла руки и захлопала, вначале медленно, потом чуть быстрее. Несколько секунд спустя к ней присоединилась метательница ножей, и Курт, тоже отставивший тарелку в сторону.
Руби улыбнулся, и тоже хлопнул несколько раз, а затем поднял руку, и аплодисменты затихли. Мари изящно поклонилась.
– Тогда решено? – Осторожно спросила она. – Покажем ее завтра вечером в Атланте?
Руби шумно закашлялся.
– Твое представление из двух человек великолепно. – Осторожно начал он. – Для истории, рассказанной у костра. Она нравится мне, и всем, кто ее видел – но этого не достаточно, чтобы выйти с ней на площадь. Там будет прорва народу – тысяча человек, а может и две. Ты представляешь, сколько это?