– Я знаю тебя, старик?
– Ты убила моего сына. – Отозвался слабый голос. – Не помнишь? А я узнал тебя, по глазам. Пришла ко мне во двор, и убила. Джек его звали.
– Помню. – Она отшвырнула ружье, чуть не задев кого-то в толпе. – Еще желающие отомстить есть?! Кого я еще убила?! Есть?!
– Спокойно. – Сказал Арго, и положил руку ей на плечо. – Мы закончили.
– Что-то закончили, а что-то – начали. – Ответила она, и ее слова разлетелись далеко над притихшей толпой. – Возвращайтесь в свои дома, вы все, даже ты… и ты! Ищите то, что потеряли. А мы поедем.
– И побыстрее. – Согласился Арго, забрасывая меч на плечо. – У меня хреновое предчувствие.
I.
В этом месте движение было материей.
Перемещение образовывало формы, которые, в свою очередь, складывались в сложные конструкции, проникающие друг в друга, сталкивающиеся, несущиеся навстречу с невозможной скоростью. Горизонта не было, равно как других точек опоры, позволяющих судить о наличии верха или низа – только бесконечное столкновение, смешение, интеграция, вызывающее сравнение с поездами далекого прошлого, в виде картинок всплывающих в памяти Мириам. Тысячи поездов, без труда пронизывающих друг друга, смешивающихся, распадающихся и возникающих из ничего.
– «Я – движение данных.»
Не было равнины, синих молний, или тела, на которое можно взглянуть – только ощущение мимолетного взгляда, внимания, рассеянного в пространстве. Заставляющее Мириам задуматься: если нет тела, которое может чувствовать, то что же она теперь? Только чувства, застрявшие в этих бесконечных потоках без названия? А если чувства, то какие? Зрение? Обоняние… или данные не пахнут? Чувство щекотки может быть? Последняя мысль показалась ей смешной, и она улыбнулась – или сделала что-то похожее, заставив исказиться окружающее движение, будто линза, ставшая на пути солнечного луча.
Улыбка мешает данным? А если нахмуриться? Или скорчить гримасу, как Суонк?
Мириам рассмеялась. Каким бы странным не было это место, оно вызывало ощущение легкости, а не страха. Словно она уже была здесь когда-то, много раз, и просто забыла. Смех разлетелся синими стрелами, сливаясь с проносящимися сквозь нее громадами, оставаясь в их прозрачных глубинах длинными бликами, не имеющими начала, или конца – струнами, пронизывающими все вокруг.
– «Что ты делаешь?»
Вопрос пришел отовсюду – еще один фрагмент движения, получивший форму.
– «Смеюсь.» – Ответила Мириам.
– «Зачем?»
– «Чтобы понять, где я начинаюсь, и где заканчиваюсь.»
– «Для этого люди смеются?»
– «Я не придумала ничего лучше.»
Ее собеседник замолчал, переваривая услышанное, и Мириам решила взять инициативу в свои руки:
– «А ты Иштар?»
– «Меня так называют.»
– «И это все ты вокруг?»
– «Ты во мне.»
– «А, ну это то же самое. А как я здесь оказалась?»
– «Ты пришла.»
– «Сама?»
– «Ты можешь приходить ко мне, когда захочешь.»
– «А я хотела?»
– «Очевидно.»
– «Что-то я не помню.» – Мириам задумалась. – «А почему ты больше не похожа на дерево?»
– «Этот способ представления ближе к действительности.»
– «Но он не такой понятный.»
– «Вернуть прежний?»
– «Нет, я уже привыкла. А ты не знаешь, почему я сюда пришла?»
– «Возможно, ты хотела задать мне вопрос.»
Конструкции, проносящиеся сквозь Мириам, ускорились, реагируя на ее напряжение, попытку вспомнить хоть что-нибудь:
– «Я спала. Или, может быть, думала. О том, как все странно. И о тебе.»
– «Тебе достаточно этого, чтобы прийти ко мне.»
– «Я подумала – если ты богиня, то ты можешь все. Почему ты не прекратила войны?»
– «Я не веду войн.»
– «Наши войны. Почему ты позволяешь людям сражаться? Хотя могла бы вмешаться, как Сломанная Маска.»
– «Умения моего сына принадлежат только ему.»
– «Ты так не можешь?»
– «Так может только человек.»
– «Но ты… Джон сказал, что ты есть во всех, твои маленькие сеточки. Ты видишь нашими глазами – почему ты не хочешь помочь?»
Контуры вокруг сместились, охватывая Мириам, совмещаясь в узкую трубу из движущихся плоскостей, убегающую на невероятное расстояние. Из стен проступили полупрозрачные выступы, неровные, как стеклянные осколки, затянутые белой дымкой, скрывающей предметы и формы в глубине, за каждым из них.
– «Я могу помочь, только изменив вас. Переделав. Но я не могу переделать ваши поступки.»
– «Тогда помешай поступать плохо.»
– “Для этого мне придется решать, что плохо, а что – нет.”