– Эй. – Проговорил ближний рейдер. – А если право тебе дадим, сама с нами пойдешь?
Кто-то расхохотался.
– А у вас уже есть одна девочка! – Слова, подслушанные в чужой памяти, сами лезли на язык, и Мириам выдавливала их из себя, как нечто чужеродное. – Этот, трус мелкий. Под кого он тут лег, что вы его слушаетесь?
Смех стих, словно его выключили. Рейдеры, почти окружив ее, остановились, оглядываясь на своего предводителя. Желание медленно уходило из цветов, вытесняемое удивлением и страхом.
– Дайте место. – Сказал маленький человек. Его пламя изменилось – но не злость пробивала себе путь наверх, а беспокойство, никак не отражаясь на неподвижном лице. Перед Мириам расступились, обходя ее и образуя вокруг них незамкнутый круг. Рыжего рейдера подняли, и оттащили в сторону. Сделав еще несколько шагов, Мириам поняла, что песок под ногами пропитан кровью, и она стоит на том самом месте, на котором ее сбили с ног в первый раз.
– Хочешь в мой рейд? – Спросил предводитель рейдеров, которого, как она слышала, звали Шото. – Давай, заслужи. Длинный язык у тебя, ведьма. Так бы тебя и не калечили сильно…
Мириам глянула вниз, быстро наклонилась, и подняла окровавленную майку, разорванную вдоль. Шото чуть слышно хмыкнул:
– От лезвия это тебе… – Он запнулся. Взяв нож в зубы, Мириам забросила майку за спину, свернув вдвое, пропустила концы получившейся полосы под мышками и затянула мертвым узлом спереди, прикрыв грудь. За спиной Шото кто-то разочарованно вздохнул, и она почувствовала, как ее щеки заливает запоздалый румянец.
– Это не надолго. – Шото убрал руку за спину, и придвинулся ближе. – Ешь свое Право Ножа.
Мириам не увидела движения, но отреагировала на резкое изменение его цвета, отскочив… нет, отпрыгнув шагов на десять назад и в сторону, запнувшись и покатившись по песку. Короткий меч, видимо, до этого висевший у Шото за спиной рукоятью вниз, замер в его руке. По кругу рейдеров прокатилась волна ругани и удивленных восклицаний. Мириам вскочила и выставила нож перед собой, держа его острием вверх.
Что делать дальше, она не знала.
– Хорошо прыгаешь. – Проговорил Шото и медленно пошел к ней, опустив меч. Наклонив голову, Мириам смотрела на его лезвие – такое блестящее, такое страшное. Ненависть, взорвавшаяся в ней несколько минут назад, превратилась в устойчивое пламя, подпитывающее видимые ей цвета, делающее их ярче. Заставляя чувствовать приближающегося к ней человека, и намерения окружающих ее мужчин, ощущать их мысли, ползущие по коже, дотрагиваться до памяти, полной переплетенных огненных языков, застывших навсегда. Она не помогала – так было еще хуже, чувствовать спокойное намерение Шото отрубить ей руку, и грубое, животное желание остальных, ждущих, когда она оступится, или когда с ней наиграется предводитель. Чувствовать, и не знать, как защититься – не владеть нужными движениями, не понимать, что нужно делать. Она сосредоточилась, пытаясь найти хоть какую-то подсказку в окружающих ее мыслях – но там было только нетерпение, веселье и целый ворох желаний: видение ее лица, груди, бедер, едва скрытых лохмотьями брюк, ее, залитой кровью и неспособной защищаться, распятой на песке. И других, много хуже, вызывающих отвращение и только усиливающих ненависть. Пробиваясь сквозь них, как через груду мерзких отбросов, она едва не проморгала следующую атаку – но намерение Шото снова выдало себя вспышкой. Она опять отпрыгнула в сторону, прижав руку с ножом к себе. Кончики лезвий успели соприкоснуться, издав высокий металлический звук.
– Не хочешь драться? – Поинтересовался Шото. – Так бросай железку и становись на коленки…
Его слова изменили что-то в его собственных цветах – заставив Мириам сосредоточиться только на нем, его памяти, черной и вязкой, как жижа в усыхающем колодце. Они всплыли оттуда, из самых глубин, откуда поднимались его страх, и его неуверенность, увиденные недавно. Страх перед чем-то большим, чем он сам, чужой силой, особым человеком, причиняющим ему боль. Не осмеливаясь вглядываться в эту память, боясь вызвать вспышку воспоминаний и потерять над собой контроль, она попыталась дотронуться до нее. И ненависть хлынула туда, в глубину, поднимая наружу нечто жуткое, соединяя Мириам и маленького человека жгутом из памяти, шепчущим ей на ухо, управляющим ее жестами и словами.
Ее спина распрямилась, нож развернулся в ладони, ложась лезвием вниз. Шото замер, ожидая, но она не двигалась. Низкий хрип зародился в ее горле, она кашлянула, а затем сплюнула на песок – как человек, всю жизнь жевавший табак.