– Я… сейчас.
– Нет. Я помогу. – Би крепче взяла нож и снова сжала ее плечо. – Ты сделала много лишних движений.
– Спасибо, старшая.
– Вдохни, и не двигайся.
И Змея закричала.
Машины сдвинулись с места, почти одновременно, разъезжаясь и разворачиваясь на поле. Долю секунды Мириам видела это сверху, с высоты птичьего полета – квадраты, присыпанные песком, разбегающиеся по ним пыльные змеи следов, круги, овалы и дуги, хлещущие рассыпающимися хвостами во все стороны. Тяжелые кары и трейлеры выворачивали на хайвей. Кто-то прощался с кем-то, непонятно с кем, но слова прощания вплетались в электрические полотна, пульсирующие между антеннами, кивающими в ответ: прощайте, до встречи, до свидания, до скорого, когда я увижу тебя, прощайте…
Слов было много, и они становились все тише, превращаясь в строчки – обмен мгновенными сообщениями, зеленые ленточки, сшивающие эфир между машинами.
Одинокая фигура в красном плаще, оставшаяся стоять в пыльном облаке, подняла руку. Мириам первой помахала в ответ, а затем вернулась к бинту, который накладывала на плечо Змеи. Спустя секунду Арго тоже поднял меч в приветствии.
– «Еще встретимся.» – Сообщение Джона прорвалось через электрический шепот. – «Даже если я не увижу вас наяву – увижу в Ее тени.»
– Береги себя. – Ответил Арго, почти вслух, в обычном радиодиапазоне. – Было бы интересно еще тебя послушать, капитан.
– Спасибо. – Сказала Би. – Мы сделаем то, что обещали.
– «Вам помогут те двое, что едут с вами. Помните, что мои ученики – везде. Вас встретят и проведут.»
– Кто и где?
– «Узнаете в свое время.»
– «Тогда пусть поторопятся.» – Слова Би вспыхнули, рождая трехмерный рисунок пустыни, кусок желтой кожи, расчерченный морщинами хайвеев. – «Мы будем в Атланте через двое суток.»
– «И вы спешите.»
– «А ты остаешься здесь?»
– «Нет. Здесь не останется никого и ничего.» – В сообщении Джона промелькнула грусть. Затем Мириам увидела нечто странное – цвета, двигающиеся прямо под ним, под землей, собирающиеся в вихрь. Будто какое-то огромное существо отчаянно ломало голову над какой-то проблемой.
– «Этого места больше не будет. Его время прошло – враг знает, где мы.»
– И тебе… не жаль? – Не выдержала Мириам. – Все эти дома, и кузница, и рисунки?
Кажется, Джон задумался. Движение цветов под ним стало интенсивнее, принимая угрожающую форму. Мириам чувствовала собирающееся там напряжение, похожее на то, после которого в подземном душе прорвалась вода.
– Даже чтобы родиться. – Задумчиво ответил Риордан. – Нужно сделать больно кому-то… любимому.
IV.
Суонк вела уверенно, и как-то весело, с расслабленной легкостью, выдающей большой опыт. Штурвал держала одной рукой, вторую, обмотанную обрывками белой майки, она просто не могла поднять. Ветер трепал ее волосы, играл с ними – пластиковый щиток окончательно треснул, лишившись поддержки верхней части рамы, и его пришлось выломать. Но в щитке без крыши все равно не было никакого смысла.
Крыша у кара отсутствовала, потому что Арго ее оторвал.
Что он не помещается на заднем сиденье, стало понятно сразу, и Суонк, которую перевязывала Мириам, предложила избавиться от крыши.
Возможно, она пошутила, изо всех сил стараясь показать, что ей не больно, но Би просто пожала плечами. Арго взялся за меч, и в четыре удара перерубил трубки верхней рамы кара – каждую в палец толщиной. Кар из закрытого стал открытым, и Арго смог разместиться позади. Но у такой конструкции был другой, очевидный недостаток.
Она совсем не защищала от солнца.
Голова Би, сидящей рядом с Суонк, была обмотана белым полотном, как и у Мириам. Они распороли длинную куртку, найденную в рюкзаке, на полосы для бинтов, которых оказалось гораздо больше, чем нужно. Даже несмотря на то, что бинт на плече Суонк начал мокнуть часа через полтора после выезда на хайвей.
Мириам потребовала остановить кар, и сменила повязку, но вытащить Суонк из-за штурвала не удалось. Ту переполняли боль и радость – какая-то неправильная, лихорадочная. Цвета человека, чудом оставшегося в живых, цепляющегося за штурвал рейдерского кара, как за последний знакомый предмет, осколок мира, похороненного позади, на хайвее.
Спустя полчаса она начала болтать что-то бессвязное, о поселениях в Эрге, своем детстве, каких-то песчаных ящерицах. Би искоса на нее посмотрела, и этого оказалось достаточно, чтобы заставить ее замолчать. Сама Би сидела молча, иногда поправляя повязку и тряпичную маску на лице, сползающую от встречного ветра. В бесшумном диапазоне Мириам слышала эхо разговора – неспешного обмена с Вероникой, передающихся пакетов с воспоминаниями и картинами, на удивление спокойными. Вероника почти не смеялась, а Би иногда кивала – и Мириам не сразу поняла, что та просто спит, продолжая разговаривать во сне, как ни в чем не бывало.