А вот Арго чувствовал себя неловко.
Мириам, подтянув колени к подбородку, упершись подошвами ботинок в сиденье Суонк, изо всех сил старалась сжаться и освободить ему достаточно места. Но все равно чувствовала напряжение в его позе – развороте плеч, кулаках, лежащих на коленях, в мышцах шеи, изгибающихся, точно трубы, покрытые медью. Его профиль, серебристые металлические полосы, рассекающие кожу на скулах и лбу, уже не пугали Мириам – в них было что-то от боевой машины, которой управлял Джон, целесообразность, пусть не понятная, но и не уродливая. Так можно было бы смотреть на картину, вроде тех, что хранились в планшете Джино – выдумку художника, пытавшегося передать правду, но нарисовавшего что-то совсем другое.
Рисунок мальчика, ставшего железной статуей – или наоборот, машины, решившей, что она мальчик.
Мысль была настолько странной, что Мириам пришлось потратить несколько секунд, чтобы поискать ее в архивах Джино, и удостовериться, что ему она не принадлежит. Как и Арго, чье неудобство, похоже, ее взгляд только усиливал. Его цвета плясали неровными, тонкими языками – движение чувств и ощущений человека, пытающегося разобраться в себе, или в своих воспоминаниях. У Мириам на долю секунды возникло желание взять его за руку, как Мари, чтобы успокоить. И тут же прошло, сменившись уверенным и точным знанием о том, что прикосновение он воспримет совершенно не так. В особенности ее прикосновение.
Или любое другое тоже?
Если прикоснуться к Би, она удивится, и, наверное спросит, что случилось. Если дотронуться до Суонк, то та подпрыгнет, вынырнув из водоворота своей радости, смешанной со страхом, и выругается – тихо, сквозь зубы, чтобы не побеспокоить Би. А Арго – он воспримет прикосновение как удар. Наверное, поэтому Мириам чувствовала – ему будет больно, если она возьмет его за руку.
Такие разные, такие сложные. Как города – дома-воспоминания и улицы-чувства. Города, среди которых нет похожих, каждый из которых – один на свете, и другого такого нет.
Наверное, эта мысль понравилась бы Джино, и он бы ее записал. И еще бы записал, что город есть в каждом человеке – даже в тех, что остались позади, навсегда легли в песок.
Мириам расшнуровала горловину рюкзака, лежащего под сиденьем, и, пошарив немного среди свертков, достала планшет. Покрытый тонким слоем пыли, он казался черной стеклянной пластиной, ожившей от первого же прикосновения к контрольному выступу на рамке. Теперь она чувствовала его память напрямую – та была частичным отражением ее собственной, еще одним набором полочек и шкафчиков в электронном пространстве. Экран замерцал, отобразив движение ее мыслей. Лента изображений, открывающиеся и закрывающиеся записи, а за ними – белый лист, со сменяющими друг друга круговыми палитрами красок и кистей.
Программа для рисования.
– Можно я тебя нарисую? – Спросила Мириам у Арго. Ее вопрос вызвал короткую вспышку смятения. Наверное потому, что слово – это тоже способ прикоснуться.
– Зачем? – Спросил гладиатор.
– Хочется.
– Тогда ладно.
К тому моменту, когда кар притормозил у разлома, рассекающего хайвей, и съехал на обочину следом за последним из разрисованных трейлеров Руби, в памяти планшета уже хранился десяток рисунков. Наброски Арго, спящей Би, Суонк, скалящей зубы в треснувшее зеркальце заднего вида, развалин, проступивших вдалеке под медленно склоняющимся к западу солнцем – мгновения, почему-то показавшиеся Мириам очень важными.
– Я выйду, мне нужно, быстренько. – Сказала Суонк, остановив кар метрах в тридцати от разворачивающихся цирковых грузовиков, и открыла дверцу… попыталась открыть, но почему-то смогла ухватиться за рукоятку только со второго раза. Би приподнялась на своем сиденье, вопросительно глядя ей вслед. Та оттолкнула дверцу, и выбралась, покачиваясь, и словно не зная, что делать дальше.
Мириам открывать дверь не стала – просто убрала планшет, подобрала ноги и выпрыгнула наружу. Суонк отшатнулась, подняв правую руку, и закрывшись, то ли от нее, то ли от солнца. Мириам перехватила ее запястье, ощутив лихорадочную сухость кожи, а затем, обойдя, положила ладонь ей на лоб, такой же сухой и горячий.
У Суонк был жар.
Глава II.