Интермедия II.
Костер горел неровно.
Сухие ветви хрустели в огне, то и дело выбрасывая снопы оранжевых искр в фиолетовое полуночное небо. В эти мгновения пламя вспыхивало ярче, выхватывая из темноты разрозненные предметы: отливающие красным пластины бронежилетов, блестящие стволы игольников, бамперы пары легких каров в отдалении. Оживляло татуировки девушки, сидящей у костра, графитовые на темном, и испуг на лице девочки рядом с ней.
Кейн, стоя на коленях с другой стороны костра, со связанными за спиной руками, отрешенно смотрел в огонь. Окружающие его Змеи не двигались, но, казалось, меняли свое положение при каждой вспышке, и это не давало сосредоточиться. Еще несколько костров, разбросанных по низким развалинам, простирающимся вокруг, совсем не добавляли света.
– А ты смелый. – Голос Феникс, не громче треска веток, заставлял прислушиваться. – Мужики обычно орут, угрожают… пытаются бежать. А потом скулят.
– Нет смысла в угрозе. – Кейн поднял глаза. – Если она произнесена.
– Вот-вот. – Феникс погладила волосы Тани, сидящей рядом, и та зажмурилась. – Не засвети тебя девчонка – мы бы тебя не заметили. Глупенькая, да?
– Неопытная. Хотела как лучше…
– Пока неопытная. Не бойся – мы ее за так просто не обидим. У нее право есть одно, и завтра она его использует. Слышал о Праве Ножа?
– Немного.
– Ну и… тебе не это сейчас важно. Не пойму никак, что мне с тобой делать…
– А ты развяжи мне руки.
– Я к тебе даже не подойду, чтобы ты не надеялся зря. Прыгай через костер, если тебе охота.
– Пока не собираюсь.
– Умница. Девочки у тебя ствол отобрали – хороший, военный. Что тебе искать здесь приспичило? Меня?
– Нет, не тебя.
– И что, не стрелял бы по нам, выпади такой шанс?
– Стрелял бы.
Феникс привстала, наклонившись вперед. Ее лицо выступило из темноты, словно изящная лакированная маска, ноздри тонкого носа расширились от гнева.
– И не боишься говорить это мне?
– Ложь не изменит мою судьбу. – Спокойно ответил монах.
– А нож или пуля?
– Они завершат ее. Но об этом я давно уже знаю.
– Может и сейчас, а?
– Это место не так уж и плохо. Жаль, звезд почти не видно…
– Из-за огня. – Феникс села обратно на плащ, скрестив ноги. – Ничего, он скоро угаснет, и будут тебе и звезды, и луна.
– Это хорошо.
Некоторое время они молчали, затем Феникс тихонько свистнула, и за пределами светового круга началось движение – Змеи расходились к другим кострам, или подсаживались ближе к огню. Пара девушек, севших ближе к монаху, продолжали держать его под прицелом своих игольников.
– Рисунок у тебя на лице, зачем он? – спросила Феникс.
– Он говорит, кто я есть.
– А, как мой? – Она повела татуированным плечом. – Кто я, ты и так знаешь. А что значит твой рисунок?
– Я монах.
Феникс рассмеялась. Кто-то из девушек, сидевших вокруг костра, засмеялся вместе с ней.
– Из тех, что женщин сторонятся? Вот тебе не повезло…
– Разве похоже, что я вас сторонюсь?
– Так дай тебе волю – ты бы уже далеко был. Бежал к своей церкви от нас, грешных, подальше.
– У меня нет церкви.
Феникс озадаченно подняла брови.
– Разве монаху не положено быть в святом месте? Учить кого-то, или молитвы читать?
Монах демонстративно огляделся вокруг:
– Любое место подойдет. Это ничем не хуже других.
Феникс хлопнула себя по колену и снова расхохоталась.
– И мы тебе не мешаем?
– Меня давно так внимательно не слушали. – Кейн улыбнулся. – Но я плохой проповедник, да еще и со связанными руками.
– И без ствола?
– Да, верно. Без него мои слова могут показаться тебе неубедительными.
Феникс улыбнулась в ответ, показав белые зубы.
– Но ты можешь попробовать. Вдруг уговоришь меня и девочек, или разжалобишь? Попробуй, поищи слова, а мы послушаем.
Кейн так же широко улыбнулся ей в ответ.
– Я знаю, что ты любишь поиграть. – Монах заговорил тише, так что Змеи, сидящие вокруг костра, начали придвигаться ближе. – И это одна из двух твоих слабостей. Тебя называют Безумной Феникс, но это только маска, которой должны бояться – на самом деле твои шаги и поступки хорошо продуманы. Ты умна и жестока, твоя непредсказуемость пугает – но она не результат безумия…
– Говори дальше. – Феникс больше не улыбалась. – Люблю, когда про меня хорошо говорят.
– Я слышал много историй о том, как ты любишь играть. Ты даешь пленнику надежду, ласково говоришь с ним – а затем убиваешь его, или калечишь. Ты поступаешь так с военными, с рейдерами из других банд, которые долго распространяют слухи о твоем сумасшествии – но ты никогда не делаешь такого с женщинами, или с обычными фермерами. Ты любишь смотреть, как приходит отчаяние – я видел это в твоих глазах, вижу это и сейчас. Но в отличии от тех, кто говорил с тобой до меня, я знаю, что ты не делаешь этого по прихоти. Все твои поступки говорят о том, что мужчины должны тебе, и ты пытаешься взыскать этот долг, но не знаешь, как, и потому прибегаешь к подобным…