— Что бы ты себе ни воображал, Алистер, я и пальцем ее не тронул. Кроме того, я наемный убийца, но никак не маг. И при всей осведомленности о такой магии даже не слышал.
— Магия крови!
Мужчины стремительно переглянулись.
— Кто?!!
Военный лагерь под Лусканом.
Нашер умостился в походном кресле, с тоской подумав, что начинает толстеть и стареть. А государственные заботы отнимают слишком много сил и времени. И вообще, он устал. Он с тоской вспоминает о тех приключениях, которые пережил когда-то и, если бы ни Невервинтер, охотно бы пустился в путь.
Нашер взглянул на преклоненного перед ним темнолицего мужчину:
— Итак, Аарин Генд, ты утверждаешь, что девушка исчезла? Героиня Невервинтера просто вот так исчезла из охраняемого лагеря? И ты, лучший мой шпион и глава разведки, не можешь ее найти?!
Повелитель оперся о спинку кресла, поднимая глаза к полотняной крыше шатра.
— Между прочим, я знаю, Генд, что она была твоей лю… возлюбленной.
— В ту ночь она была не со мной. Они с Лину собирались поболтать о своем, о женском.
— Да что ты говоришь! — Нашер всплеснул ладонями. — Эльфийка не рассказала ничего внятного, только что-то лепетала о своей кошке… или не о своей. В общем, той, на которую наступила. Ты хочешь сказать, что героиня Невервинтера превратилась в кошку?!
— Не думаю, мой господин, — ответил мастер-шпион едва слышно.
Крейсер «Нормандия».
— Лиара! — брюнет с карими навыкате глазами влетел в каюту, едва не снеся овальную серебристую дверь. — Я знаю, что капитан тут, Лиара!
Женщина с голубоватой чешуйчатой кожей и загнутыми короткими щупальцами вместо волос развернулась вместе с креслом:
— Черт побери, Кайден! Ее здесь нет! Еще три года назад что-то… — она глянула на свои ухоженные руки с длинными пальцами, — я надеялась… Но ты, ревнивый осел… Поищи у этой, репортерши Дианы Аллерс. Или спроси у Трейнор. Ко мне Шепард давно не приходит за утешением.
— Капитана нет на судне, коммандор Аленко, — прозвучал, казалось, со всех сторон прохладный голос.
— СУЗИ, ты уверена?
— Мне доступны все места корабля, — с легкой обидой отозвался искусственный интеллект. — Капитан просто исчезла.
— Как это могло произойти?!
Лиара повернулась к Кайдену спиной, глядя на завешанную экранами стену. Подняла указательный палец:
— Хороший вопрос. И главное: кто в этом виноват?
Чат WoW.
Барада: Где Zeпка? Нам танк нужен!
Роковые яйца: Да фатер наехал. Сказал, что сотрет все гамалки, если она завалит сессию.
Барада: У-у-у-у-у!!!! Танковать будешь?
Конкорд.
«Черта с два, папочка!»
Zeпка тихарилась за древним письменным столом. Рядом напрасно пытался сложиться вдвое Кодстворт, вися на пламенной струе и помавая лапами, увенчанными картофелечисткой, миксером, дисковым ножом и прочей кухонной хренью. Мог и не стараться. Поселенцам после ядерной войны на хозяйственного робота было глубоко фиолетово. Они совкались по пыльному провинциальному музею с полной безнадегой на серых лицах. Хотя… один, с рубленым лицом цвета черного дерева и яркими глазами, резко на их фоне выделялся.
«Ой, какой негр симпатичный!» — и Zeпка решительно засунула навязанное создателями игры обручальное кольцо на самое дно рюкзака.
Тараканы и люди. Fallout 4
Не подхвати Гарвей Элейн, выпавшую из синей вспышки телепорта, она бы упала. Минитмен заботливо усадил женщину на ящик, укрыл курткой дрожащие плечи.
— Струджес, кофе!
Черноволосы компьютерщик, ворча, притащил чашку с напитком из цикория. У напитка были два бесспорных достоинства: он был дегтярно черным и горячим. Элейн стала пить, обжигая губы о фарфоровый край.
— Ты попала в Институт? — спросил Гарвей осторожно. — Ты нашла сына?
Женщина отставила полупустую чашку и пристально всмотрелась в свою трясущуюся ладонь.
— И тот, и другой, — ответила медленно, словно с трудом находила слова, — оказались не тем, чего я ожидала. Моему сыну шестьдесят, Престон. Он совсем седой: и борода, и волосы. И только глаза… мои. А еще у него странные моральные устои.
Элейн дернула углом рта.
— Он вскормлен Институтом. Даже смерть отца считает закономерной потерей при удачном эксперименте. Может, я и не буду ненавидеть Институт, из-за него. Но заставить себя полюбить не смогу никогда.
Она опустила лицо к воротнику, вдыхая отчетливый запах кожи и пороха.
— Шон говорит, что Институт — единственная надежда человечества. Будто то, что мы делаем здесь, наверху, не значит ничего! Там… все чисто, бело, стерильно. Как на космическом корабле. Такой возвышенный, стерильный, беспощадный рай. Наука — и амбиции, желание власти.