Типа была у Крестовых походов цель — освобождение, а затем возврат потерянного Иерусалима. А у их предполагаемого «джихадного нашествия» будет цель иная — возврат святыни, того самого Чёрного камня, попутно с разрушением «нечестивого города» под названием Рим и уничтожением тех, кто «осквернил» его… да чем угодно. Пусть даже присутствием в одном городе. Неплохо, доложу я вам, очень даже неплохо! Только броненосцы следует давить, пока они ещё чайники! Вот мы этим и займёмся, точнее, уже занимаемся, да по полной программе и от всей широты души.
— Последний рубеж, — отвлекла меня, стоящего под защитой телохранителей на крыше одного из наиболее сохранившихся дворцов поблизости от Аль-Харама Катарина Сфорца. — Орудий там они не установили, но набились, как рыбаки набивают улов в бочонок для последующего засола. Что будешь делать с остатками защитников города и особенно с теми, кому решил сохранять жизнь, Чезаре?
— Никаких отличий, Катарина. Аккуратное проникновение, на сей раз через ворота, с использованием защищённого тарана и лёгких, особо точно выверенных для данной задачи петард. Потом то же самое, что и во всём остальном городе. Только вот потери, — поневоле морщусь, вспоминая доклады. — Хвала высшим силам, что врачам был отдан приказ взять тройной запас всего. Иначе и не знаю, как бы мы лечили не только своих солдат, но и тех несчастных, которых их же собственные единоверцы, правители, а то и родная кровь использовали как живой и говорящий щит, только чтобы самим прикрыться. Массово, по заранее выверенному плану.
— Это даже многое повидавшего тебя затронуло. Немного удивлена.
— Что я, даже Макиавелли… А его душа куда как прочнее моей относительно наблюдения за мерзостями тварного мира. Особенно тех тварей, которые это сотворяют в своём разуме, лишь потом отдавая приказы. Охотно выполняемые, что…
— Разочаровывает тебя в роде людском?
— Нет, Львица Романии, за минувшие годы я успел навидаться всякого. Просто до сих пор сохранил желание надеяться на лучше, более… достойное.
— Не доброе, а достойное. Это не была случайная оговорка.
— Доброта для каждого своя. Инквизиторы тоже «несли добро», только в своём, очень особенном понимании. Другие, несть им числа, также с очень специфическими, но истинными для их общностей пониманиями добра и зла. Размытые категории, Катарина. не люблю я их использовать.
— Гроссмейстер Ордена Храма, — развела руками герцогиня Миланская, с которой мы уже долгие годы общались не только по делам, но и просто по дружески.
Сфорца не сразу, но всё же спустя некоторое время после своего воцарения на герцогском троне уверилась, что мне Милан не нужен, да и от неё хочу исключительно союзных отношений и не более того. Никакого покушения на независимость — почти никакого, ибо это всё должно было растянуться за десятки лет — да и просто человеческая симпатия, которую она вне семьи — род Сфорца оной для женщины не являлся по множеству весомых причин — крайне редко видела… до определенного момента. А момент, когда она вошла почти что в ближний круг Борджиа, остановившись — надеюсь, до поры — лишь в единственном шаге, да и дети её находились довольно близко к оной незримой черте. В общем, тесная связка Борджиа, миланской ветви Сфорца и Медичи уже стала чем-то совершенно обыденным, не вызывающим даже мимолётного удивления.
Разговор со Сфорца. продолжающийся и периодически перескакивающий с одной темы на другую, являлся для меня неплохим поводом немного отстраниться от происходящего там, у мечети Аль-Харам, к воротам которой уже подобрался таран, внутри которого ещё и петардщики со своими устройствами скрывались. И не приходилось сомневаться, что…
Какие уж тут сомнения! Парни своё дело туго знают. Приземистая и бронированная стальными листами со всех сторон коробочка тарана медленно отползала от ворот, ну а на оных, как я понял, повисло сразу несколько петард, то есть аутентичных этому времени мин направленного взрыва с уже тлеющими фитилями. Короткими, аккурат рассчитанными на то, что установившие их сумеют убраться на безопасное расстояние.