Глава 15
Глава 15
1504 год, октябрь, Мамлюкский султанат, Мекка
Удивление. Именно это всеми силами пытался изобразить Антонио Сальетти, адъюнкт-рыцарь Ордена Храма, когда его вежливо так, осторожно, но с предельной серьёзностью разоружили и взяли под самую жёсткую охрану. Хорошо, что другие тамплиеры умели «складывать два и два», а потому могли связать внезапный «приступ дурноты» с кратковременной потерей сознания, нахождение рядом с Чёрным камнем Каабы и крайней осторожностью к подобного рода «совпадениям».
Никаких шуток, никакой недооценки возможных проблем, способных обрушиться на головы именно нас, рода Борджиа. Ведь именно я со своим ближайшим кругом знали, что такое эти самые артефакты и как они связаны с такой штукой, как Дорога Миров. А посему… В Рим сразу, незамедлительно было отправлено адресованное Белль, Лукреции и Бьянке послание. Его смысл? Рядом враг, причём он может оказаться в любом теле. Однако есть и признак, по которому его можно обнаружить — в упомянутый день и даже более того, час с минутами он должен был либо лишиться сознания на короткое или не очень время, либо испытать приступ сильнейшей головной боли. И хвала богам и каким бы то ни было иным высшим силам, что это произошло отнюдь не в тёмное время суток. Ночью то немалое число людей просто спит, причём свидетелей оного сна найти, хм, сложновато будет.
Зато уж ввести повышенные меры безопасности, быстро и чётко профильтровать охрану и всё в таком духе — на это у адресатов, а особенно у Изабеллы, навыков и опыта предостаточно. Главное, чтобы письмо дошло быстрее, чём неизвестный засланец начнёт действовать. Я ведь ни шиша не знаю относительно того, в кого именно может произойти вселение чужого сознания. Какие, так сказать, подходящие условия, по каким критериям осуществляется выбор. Вместе с тем… ну да, у меня есть особо ценный «язык», которого надо постараться заставить говорить. Вопрос тут лишь в том, какими именно средствами это реализовать. Позиция у меня очень уж шаткая. Чем можно угрожать тому, кто, как я предполагаю, как подселился в тело адъюнкт-рыцаря Храма, так и улизнёт обратно при гибели оболочки? Не знаю, но пробовать всё едино надо. Очень надо, ведь даже крохи полученной информации будут очень дорогого стоить!
— Я не понимаю, Чезаре, — как и всегда в моменты душевного волнения, Раталли отбрасывал в сторону церемониал, обращаясь ко мне по имени. И ведь, что характерно, знал, что может это делать практически всегда, помимо совсем уж официальных мероприятий. Но пользовался подобным правом друга и близкого мне человека… отнюдь не часто. Впрочем, у каждого свои заморочки, в которые лезть не стоило. — Что случилось с Сальетти, почему он теперь скован по рукам и ногам? Орден верит своему магистру, но у многих всё равно появятся вопросы. А слова, что он 'поражён враждебным влиянием Черного камня… После копья Лонгина, реликвий прежних Тамплиеров, увиденного сейчас — тебе верили и будут верить. Только хочется, чтобы ещё и осознавали происходящее. Ты сам говорил о вере слепой и осознанной.
— Сальетти уже не Сальетти и будет ли им когда-нибудь — вопрос сложный и однозначного ответа не имеющий, — приоткрываю карты. — Никакой «одержимости демонами», но некоторые… артефакты, как оказалось, могут не только рубить сталь и камень, но и творить нечто совсем невообразимое для большинства. Например, заменять душу в теле.
— Боже, храни нас…
— Не сохранит, — прерываю Винченцо на полуслове. — По множеству причин, ни одна из которых тебе не понравится, друг мой. Игры высших в сравнении с человеком сущностей, они очень особенны. Можно или принимать свое положение пешек либо фигур различной ценности в этих игрищах, как делает большинство, даже не пытаясь что-то изменить, или… поступать так, как это делаем мы, Борджиа. Поверь, копьё Лонгина и прочие ему подобные артефакты стали «творить чудеса» отнюдь не по «милости божьей». Это мы, перешагнувшие определённую черту люди, заставили артефакты пробудиться и покориться новым хозяевам. Никакой святости, никакой богоизбранности — исключительно разум, воля и сила духа тех, кто поставил перед собой цель и к ней идёт
— Я понимаю, хотя это и звучит опасно даже теперь, когда нет ни инквизиторов, ни прочих, — вздохнул бывший кондотьер, а ныне один из ключевых полководцев империи. — Но чтобы не только поверили, а ещё и поняли большинство храмовников — тебе, Чезаре. нужно будет показать нечто… нечто такое, особенное что ли!