Ни к чему,
когда такой царевной
в госпитале города Орла
кастелянша — Нина Алексевна —
дочь свою доярку назвала.
1944 г.
Солдатское откровение
Шутка
Шикарно зимнее убранство!
Зима, как сказка, вся в лучах.
Снегами сковано пространство —
оно в надежных обручах.
Трещат, как грецкие орехи,
морозцы мартовской земли.
Снега по самые застрехи
землянку нашу занесли.
Мы в ней сидим и балагурим
о неприветливой пурге,
глаза у жаркой печки щурим,
взахват табак трофейный курим
и карачуним о враге.
Но как ни занят ты вниманьем,
как долго ни ведется спор —
любому хочется молчаньем
переиначить разговор.
И я решаю затаенно:
перед отъездом «на войну»,
хотя бы жбанчик самогона
и рядом женщину одну, —
не ради прихоти,
не ради
приобретенья теплоты.
Нет, чтоб в ее печальном взгляде
найти знакомые черты,
найти разлуки ощущенье…
А что касается вина,
то это «чудное мгновенье»
мы дальше встретим, старина.
Но так как мы сейчас «вне сводки»,
с блиндажной дружим тишиной,
и не предвидится
ни водки,
ни рядом женщины одной, —
у печки, кончив разговоры,
заводит песню старшина,
в которой есть и ласки-взоры,
и реки, полные вина!
Район Кривого Рога, март 1944 г.
Мои сыновья
Есть сыновья у меня, друзья,
славные сыновья!
Один — Александр,
Владимир — другой,
и каждый — мой дорогой…
Владимиру — семь,
Александру — пять.
Дружно живут они:
дерутся, ссорятся и опять
мирятся. Учатся рисовать.
Так напролет все дни.
Володька — тот понимает бой.
Рисует ежели самолет,
то обязательно со звездой
и непременно звездой вперед.
Фриц получается у него —
весь в крестах,
угловатый, злой,
с волчьей мертвою головой
и обязательно неживой.
Танки, орудия — все в дыму.
Точно. Как на войне.
Пишет: «Папочке моему» —
и отсылает рисунки мне.
Есть фотография у меня,
на карточке вся семья
(фото арбатское): сыновья,
жена, посредине — я.
Я ношу ее на войне,
чувствую, коль взгляну, —
сразу становится легче мне
переносить войну.
Тружусь я здесь, чтоб скорей разбить
врага. Чтобы скорее к ним —
к золотым сыновьям своим…
Ветром боя вперед гоним,
я их спешу любить.
Любить,
чтоб когда-нибудь в тишине
им, не уставшим ждать,
сказку страшную о войне
шепотом рассказать.
Гвардейцы!
Друзья мои по ружью!
У всех вас есть сыновья.
И каждый любит свою семью,
наверное, так, как я.
Мы связаны с вами одной судьбой,
мы к детям рвемся.
Но рядом бой.
Нужно кончать его. Поскорей.
Нужно фашиста с землей сровнять,
чтоб неожиданно
у дверей,
как маленьких мучеников,
сыновей,
своих
золотых сыновей обнять.
Днепр, апрель 1944 г.
Тайна
1
Ничего от меня не таи,
посвяти меня в тайны свои.
Расскажи мне в письме обо всем:
что ты думаешь, чем ты живешь,
кто стучится в твой низенький дом
и кого ты негаданно ждешь?
Если ты по случайной вине
не решишься мне тайны открыть,
я, разлуку ревнуя к войне,
в одиночестве буду ходить.
Посвяти меня в тайны свои,
ничего от меня не таи.
2
Если б мир через руки мои
проходил, как испытанный друг,
и неведенье для семьи
обернулось бы зеркалом вдруг,
ты б увидела молний клинки,
орудийные вспышки во мгле
и меня на военной земле
у могучей славянской реки.