– Ну ладно, потом расскажешь подробнее. А не хочешь – не говори. Тебя кто-нибудь из наших встретил по пути?
– Вроде нет. Я шёл от заправки. Ваш дом первый, куда сунулся.
– Понятно. У нас тут тихо, но чужакам не доверяют. Особенно которые издалека. Но раз уж ты служишь нашим защитникам… – ему показалось, что врач сдерживает улыбку. – Погоди, дай проверю тебя.
Андреич поднёс к нему маленький приборчик с табло, похожий на калькулятор, провёл вдоль открытой кожи на расстоянии сантиметров пяти вверх-вниз. Младший понял, что это счётчик. Интересно, как он заряжается?
В детстве, когда с пацанами бегали у гигантских ям Провала, они звали эти штуки «счётчик Гитлера». Играли с неработающим старьём, изображая «сталкеров».
Но этот дозиметр (или как их там?) был исправен, хотя тоже выглядел как древность. Почти все исправные радиометры (вроде бы это слово точнее!) в Прокопе и Киселёвке – а их было всего несколько штук – выглядели ещё более старыми, громоздкими, размером с коробку. Только в Заринске имелись и более новые. Но в Кузбассе и на Алтае радиоактивных полей нет, так что толку от них ноль.
Счётчик не пищал, не издавал никаких звуков. Но на табло высветились цифры. Младший их не видел. А Пустовойтов присвистнул.
– Иди мойся! – и указал на приземистую деревянную постройку во дворе под железной крышей и с двумя трубами. – Баня остыла, но ты не принц, обойдёшься. Вода ещё тёплая. Потом посмотрю тебя. Еда у тебя, надеюсь, есть, потому что мы на тебя не рассчитывали. Могу дать картошки, сваришь. Но сначала – мыться. Такого грязного в дом не пущу.
– Да вроде грязи на мне нет, – попытался возразить Младший. – Я тряпками и полотенцем обтирался.
– А воду где брал? Из речек? Из колодцев? Снег топил? Балда. В Поясе воду вообще не пьют. Грязь невидима. От тебя фон есть. Небольшой, но его вообще быть не должно. Значит, гадость на тебе осела. В порах кожи, в самом организме остались изотопы. Одежду верхнюю сними, во дворе пока оставь, на верёвке. Постираешь потом, ведро дам, воду поднимешь из колодца. Только не брызгай туда водой с рук. Двадцать минут тебе сейчас на всё. Я там положу кое-что из моих шмоток. Всю свою одежу – даже если это сменка из рюкзака – кинь в большой короб, который стоит в предбаннике, и выставь на улицу.
Минут через пятнадцать Младший зашел в большую докторову избу уже в чистом. Из его собственных вещей на нем были только трусы, остальное он получил от щедрот хозяина. Это были безразмерные штаны, явно самого Андреича (парень стянул их на поясе верёвочкой), клетчатая рубашка, которая пришлась впору, шерстяная кофта с растянутым воротником. Кроме этого – вязаные носки и тапки на толстой резиновой подошве. Кофта вполне могла быть и докторская, севшая от стирки, но рубашка, скорее, его сына.
Пистолет Младший спрятал в предбаннике в углу, где одна из планок обшивки стены слегка отходила.
– Имей в виду, это на время, – такими словами Пустовойтов встретил его, – Потом отдашь. А теперь давай смотреть, скоро ты копыта откинешь или ещё поживёшь.
Прошли через большие сени и коридор. Тут врач надел поверх всего, что было на нём, халат, давно не белый, а серый и застиранный, и медицинскую маску. Они зашли в специальную комнату в пристройке. Белый потолок, кафель на стенах, на полу – потертый линолеум. Стол и больничная кушетка. Тепло шло от стен. И если другие помещения были полутёмные, то тут доктор зажёг несколько светильников.
Андреич взял стетоскоп, раскрыл зелёную школьную тетрадку. Младший увидел, что на стеллажах стоит множество, может – несколько сотен таких тетрадок. Некоторые выглядели древними, их корешки были потёрты, проклеены или прошиты нитками. Но эта была чистая, новая, со слегка пожелтевшими листами.
Видимо, доктор любил свою работу. И давно уже лечил людей. А может, тут начинал ещё его предшественник.
– Ну, на что жалуетесь, больной?
И Младший начал рассказывать и показывать, словно на обычном приёме у врача в поликлинике, в прежние времена, о чём иногда вспоминали старушки с ностальгией.
Сначала врач осмотрел его ступню. Заключил, что это не перелом и не вывих, а растяжение. Пошутил про рентген: мол, жаль, что с помощью облучения радиационным фоном нельзя снимки делать. Дал какую-то мазь и показал, как пользоваться, велел какое-то время ногу поберечь.
А потом, взглянув на Сашу, доверительным тоном выдал:
– Хотя, возможно, мы зря стараемся. Вдруг нога-то тебе и не понадобится. Рубашку сымай. Посмотрим, сколько тебе осталось.
Саша сунул под мышку градусник, и вскоре оказалось, что температура у него слегка повышенная. То есть «субфебрильная». Поэтому его и знобило.