Бард втянул голову в плечи, три раза пожалев о выбранной теме, но решился задать последний интересующий вопрос:
— А чародеи? Я слышал, они даже конечности отращивать умеют, ну или иллюзии накладывать — вряд ли же такое им будет сложно? Я, в своё время, был знаком с некой Кейрой Мец, если тебе это имя о чём-то говорит, и мог бы замолвить за тебя словечко.
— Знакомые друиды и чародеи смогли вернуть мне только волосы и цвет глаз. Наложить иллюзию почти согласилась Фрингилья Виго, если тебе это имя о чём-то говорит, — Зенон горько усмехнулся. — Протащился через весь север до Туссента, чтобы узнать, что моих денег хватит только на её сочувственный взгляд.
— И что же? Она даже одноразовую иллюзию отказалась сделать?
— А на кой мне одноразовая за такие деньги? От аксия и то больше толку, — ведьмак фыркнул. — На сегодня хватит историй. Иди спать, пока есть время. Этой ночью дежурить буду я.
***
Утро оказалось полной противоположностью вчерашнего дня. На небе не было ни облачка, слабый ветер приятно освежал и трепал волосы. Влажная от росы трава и глубокие рытвины, заполненные водой, постепенно подсыхали под прямыми лучами майского солнца, а пение птиц наполняло душу беспечной радостью.
Зенон, замотанный с головы до пят в куртку и плащ, ехал первым и прокладывал дорогу. Следом тащилась кобыла Милоша, потому как сам бард с похмелья в езде почти не участвовал, а замыкал их скромный отряд Феликс. Его рыжий жеребец всё время норовил сорваться с шага на галоп, да и сам всадник прямо-таки лучился энергией.
Немного поплутав среди деревьев, они быстро выехали на тракт, больше не сворачивая с двухколейной дороги. До полудня оставалось ещё два или три часа, а солнце уже начинало припекать, нагревая броню ведьмаков и многочисленные котомки. Феликс снял куртку и оставил висеть на луке седла, Милош сверкал руками и бледной волосатой грудью, даже Зенон снял плащ и капюшон, довольно щуря на солнце огромные глазищи.
Вскоре густой лес окончательно сменился лесостепью, а земля пошла холмами. Впереди уже виднелись хатки Яворника, слева чёрной громадой высилось дерево висельников, которого путники так стремились достигнуть вчера. Хотя расстояние до него оставалось достаточно большим, крики воронья то и дело пересекали выжженное поле, спускаясь по спине неприятным холодком. В контрастном свете солнца мертвецы висели неподвижно, словно были жуткими плодами этого иссушенного временем дуба.
От угнетающий картины Милоша отвлёк тихий шелест стали, доставаемой из ножен. Даже его кобыла занервничала и заплясала, а трубадур всё не мог понять, где притаилась опасность, и тщетно крутил головой по сторонам.
— Будь добр, подожди с лошадьми в стороне, — на ходу бросил Феликс, уже сжимающий рукоять меча.
Только сейчас бард наконец смог различить среди комьев земли и подгорелых пучков пшеницы стаю трупоедов. Сгорбленные, с длинными пальцами-когтями и будто передутыми мышцами, они скакали по склонам холма, приближаясь к тракту и лошадям. Кажется, таких называли гулями, но городской трубадур не был уверен в классификации бестий, которых и видел-то впервые в жизни.
Тем временем ведьмаки уже вступили в бой, умело вертясь между скачущими гулями. Оба двигались стремительно и неуловимо, не замирая на месте ни на секунду. Милош едва ли успевал замечать, когда ведьмаки успевали наносить удары, только слышал ритмичный свист клинков и хруст рвущейся плоти. Серебристые фламберги жадно рвали мясо и кости трупоедов, на бешеной скорости оставляя глубокие порезы на теле и по инерции срезая конечности, как нож режет спелое яблоко. Казалось, оба ведьмака только и делают, что уклоняются, протаскивая за собой длинные лезвия мечей, но стая гулей быстро редела, а вскоре и последний растянулся в луже чёрной крови, разделанный, как свинья перед продажей.
— Кажется, я уже знаю, что мы найдём в деревне, — разочарованно вздохнул Феликс. — Жаль, объехать не выйдет.
— А припасы? Остались-то половина буханки и кусок колбасы, — погрустнел бард.
— На месте увидим. Может, выйдет подобрать что съедобное в хатах.
К счастью, ведьмак ошибся: первые пара домов действительно лежали в углях и щепках после жестоких расправ нильфгаардцев, но остальная деревня не пострадала ни от рук чёрных, ни от стаи трупоедов. Жители выглядели неважно, однако умело налаживали быт и старались компенсировать недавний визит нильфов.
Феликс спешился и незамедлительно пошёл искать старосту, чтобы выторговать за трупоедов если не сотню крон, то хотя бы палку колбасы или какую-нибудь курицу. Зенон, вновь замотанный до кончика носа, терпеливо ожидал разрешения торгов в стороне, держа лошадей под уздцы. Милош не удержался и пошёл помогать, подключив все свои навыки красноречия и убеждения, чтобы выторговать чего полезного и для себя. Возможно, его появление даже спасло тощего старосту от насильственной смерти, потому как фразы Феликса звучали всё более отрывисто и агрессивно.
Общими усилиями им удалось выцыганить и колбасу, пару яиц и даже подкопчённую курицу. За трупоедов маловато, но от разрушенной деревни было бы странно ожидать большего.
Собаки вились под ногами и не давали ступить и шагу, раздражая не только лошадей, но и всадников. Решили в Яворнике не задерживаться, а сделать привал между деревней и очередным мостом.
Солнце плавно катилось к западу, но стояло всё ещё высоко. От луж остались лишь тёмные глиняные корки, поэтому на привале путники сели прямо в траву, бессовестно нежась на солнце. У подножия холма поблёскивал небольшой пруд с холодной чистой водой, а в нём плескались деревенские девахи, звонко смеясь и гоняясь друг за дружкой. Белыми птицами они ныряли в берёзовую рощу на берегу, затем вновь выбегая к воде и утопая в снопе искристых брызг. Девушки забыли про войну и наслаждались молодостью, а трое путников забыли про ведьм и бестий, наслаждаясь девичей красотой.
Лошади паслись на привязи, пели среди рощи птицы, приятно остужал голову ветерок. Милош, не боясь слепней и осуждения, и вовсе стянул потную рубаху, а вскоре его примеру последовали ведьмаки. Феликс хитро поглядывал на пруд и всё думал, как бы поудачнее привлечь внимание, а Зенон притаился в траве и навострил уши, сливаясь с разнотравьем не хуже цапли в камышах.
— К тебе гости, — едва ли не промурлыкал ведьмак-утопец, хитро подмигнув Милошу, прежде чем слиться с травой окончательно.
Бард приосанился и приветливо помахал красавицам, приглашая отдохнуть в тени берёз, а в итоге сам пошёл вместе с ними пугать пескарей и плескаться в прудике. Феликса пруд не интересовал, зато весьма заинтересовала стройная девица с густыми тёмными волосами и взглядом столь же глубоким, как и вырез её мокрой сорочки. Интерес этот оказался взаимным — и они незаметно отделились от остальных, вдвоём скрывшись в густой высокой траве.
Солнцепёк постепенно начал спадать, когда довольные бард и ведьмак вновь уселись в уединённой тени берёз, неторопливо собирая сумки перед продолжением дороги. Часть девушек уже ушла в деревню, оставшиеся же крутились вокруг Зенона и не стеснялись прикасаться к его шрамам, игриво поливая водой. С холма было видно и его искреннюю улыбку, и тонкие девичьи пальцы, умело скользящие по натренированным плечам и животу.
— А мне вчера заливал, что отказался от иллюзий Фрингильи, — пожаловался Милош. — Разве б стали они так за утопцем увиваться без иллюзии?
— Это всего лишь аксий, просто очень хорошо наложенный, — видя непонимание, Феликс объяснил подробнее: — Аксий — ещё один ведьмачий знак, как аард или игни, их ты уже видел. Аксий дурманит голову и накладывает слабые кратковременные иллюзии. Как ты думаешь, чего он тут жопой кверху столько времени ползал? Ждал, пока девчат поменьше станет, чтобы разом всех оставшихся околдовать.