«Довольно черного!»
Обессилевший, Мики снова прилег на кровать. И глубоко вздохнул.
«Мне надо хотя бы установить сеть… как сказал мне Драги Джавол. Чтобы знать, что будет… И тогда я буду знать, что мне надлежит сделать. Помоги мне, Господи, направь шаги мои, спотыкающиеся и неуверенные. Научи меня, Господи…»
Долго еще отец Михаило переговаривался так и с Богом, и с самим собой, и только совсем изморившись, он, наконец, заснул.
VI. Чомбе
Сосед попа Мики, Зоран Стошич, по прозвищу Чомбе, готов был умереть от муки, когда его телевизор погас.
Ветеран театра военных действий в Хорватии, на котором он в основном бродил по опустевшим селам, выполняя то один, то другой, прямо противоположный приказ, и в конце концов обморозился и с одним отрезанным яичком вернулся домой на заслуженную инвалидность, Чомбе сразу понял, что злодеи ударили по электростанции. А то, что его лишили возможности досмотреть фильм о каком-то американском декаденте, решившемся на операцию ради того, чтобы стать женщиной, он воспринял как личную обиду. Тем не менее Чомбе быстро сориентировался в ситуации. Он зажег свечу и включил старый потрепанный и поцарапанный транзистор, заготовленный как раз на такие случаи.
В ожидании новостей Чомбе выглянул в окно, чтобы немного поработать над повышением морального духа соседей. Он объяснил растерянному попу, что происходит в действительности, и оживил улицу патриотическими выкриками. Дождавшись, когда откроется несколько темных окон и из них вынырнут нечесаные головы, Чомбе еще раз выразил огорчение из-за варварских действий врагов и вернулся в комнату. Новостей об отключении электричества все еще не было. Жена Чомбе, Милка, которую злые языки в округе называли не иначе, как «бедняжкой», вынужденной работать в лучших домах, чтобы содержать и троих детей, и Чомбе (мужниной инвалидности не хватало даже на хлеб), спала на своей половине разложенной софы. Уставшая от работы, которой, правда, во время бомбардировок было меньше, чем в обычные времена, и привыкшая к шуму, устраиваемому по ночам Чомбе, Милка не просыпалась ни от взрывов, ни от бормотания мужа. Чомбе набрал несколько телефонных номеров. Поскольку взрыв был не в самом городе, его агенты в основном либо спали, либо сонно бормотали, как и сам Чомбе, но достоверно ничего не знали о том, что приключилось с электричеством.
Только у Радиши с Брда была интересная информация. Примерно через полчаса после отключения электричества пьянчуги и проститутки с железнодорожного вокзала в сопровождении цыган поднялись на площадь и учинили там хаос. В темноте, которую пронзал только свет разожженных на углях барбекю, начался невиданный разгул. Радиша клялся, что даже видел, как проституток кидали голыми, а пьяницы ползали по асфальту на коленях. К ним подъехала одна полицейская машина, но блюститель порядка, едва осветив фарами Содом, решил прикинуться глупым и поехал дальше. Радиша и Чомбе, цокая языками, озабоченно комментировали моральную пропасть сербского народа и слабость властей, которые явно не знали, как поступать с обезумевшими людьми. Чомбе раздумывал, а не пойти ли на площадь и лично удостовериться в рассказе Радиши, но ему претило одеваться в темноте.
В ожидании неминуемых новых взрывов Чомбе оставил окно открытым, отчего ему стало немного зябко. Постоянно испытывающий на себе последствия замерзания, Чомбе больше не хотел заигрываться. Он взял с кровати толстое одеяло с мотивом тигра в цветах, хорошо укутался в него и уселся в кресло рядом с транзистором. Приятное тепло одеяла, мерцающий свет свечи и гипнотический звук скрипящего транзистора быстро усыпили его.
Проснулся Чомбе перед рассветом.
Из транзистора разносилась староградская музыка. Чомбе показалось, что он слышит напряженный разговор, и он приглушил звук транзистора. Милка на кровати тихо похрапывала, но ее храп не мешал ему ясно различать, как кто-то говорил в доме напротив. Так и укутанный в одеяло, Чомбе подкрался к окну.
Голос доносился из-за единственного освещенного и открытого окна – попа Мики.
«Что это поп раскудахтался на рассвете?» – подумал Чомбе и присел на стул у окна, чтобы лучше слышать. Голос соседа-попа звучал очень возбужденно. Не разумея до конца, о чем шла речь, Чомбе, тем не менее, понял, что поп говорил о чем-то необыкновенно ценном и о власти над временем. Как раз это и было ему неясно. Но затем сосед повысил голос, и Чомбе услышал то, что ему ярко расцветило жизнь маслом.