Выбрать главу

— Если б я был королем, я бы примерным образом наказывал подобных особ!

— Восставая против нее, вы вредите себе — вы расстраиваете вашего отца. Единственный способ решения таких ситуаций — просто отказываться с нею говорить.

— Я так и делаю. Но знаете ли вы, что отец вчера устроил так, чтобы она ехала в моем экипаже? Ни я, ни моя жена не сказали ей ни слова.

— Делать вид, что кого-то просто не существует, — гораздо действеннее, чем оскорблять впрямую, — прокомментировала королева. — А теперь расскажите мне, какими празднествами вы с Марией Жозефиной намерены отметить столь славное событие, как рождение сына?

Вы знаете, что в Нотр-Дам состоится благодарственное богослужение.

— Но народу захочется процессии, танцев на улице, бесплатного вина.

— Они его не получат. Народ и так уже слишком многое себе позволяет. Я предлагаю дать приданое шестистам девушкам, которые докажут свое благочестие.

Королева улыбнулась — они с сыном были одной породы.

— И в один прекрасный день, — сказала она, — народ Франции назовет вас своим королем.

Дофин прикрыл глаза, он не хотел, чтобы мать видела, как но взоре его вспыхнула надежда, более того, он не желал признаваться в этих надеждах и себе самому.

Он верил, что парижане мечтают о том дне, когда раздастся традиционный крик: «Король умер! Да здравствует король!», но при этом отказывался думать, что и сам мечтает об этом дне. Он просто полагал, что если церковная партия возьмет верх и эту Помпадур прогонят, французы станут более счастливой нацией.

***

Королевский кортеж приближался к Нотр-Дам — это был тот случай, ради которого Луи обязан был прибыть в Париж.

Народ наблюдал за ним молча — ему давали понять, что в Париже в нем нуждаются не больше, чем он сам в этом городе.

Он сидел прямо, и смело встречал взгляды тех, кому удавалось заглянуть в экипаж. В нем было достоинство, которое не могли не признать даже те, кто отказывал ему во всех прочих положительных качествах.

Выкрикивать проклятия королю в лицо, а не за спиной, было непросто. Он был украшен знаками государственной власти, он являл собою очень внушительную фигуру, а рядом с ним восседала королева, весьма заурядная толстая женщина, начисто лишенная королевской стати, и вопреки самим себе парижане испытывали гордость за своего короля.

Они вспоминали, что он — Луи Бурбон, из великой королевской семьи, потомок столь любимого ими Генриха Четвертого, который — и это они были вынуждены признать — имел огромное количество любовниц, чуть ли не большее, чем все остальные французские короли. И пусть Генрих Четвертый был греховодником, он любил свой народ и хорошо ему служил, так что при виде двигавшегося к Нотр-Дам экипажа они на мгновение забывали о своей ненависти к королю.

Однако дурные чувства совсем подавить непросто — ведь они так долго жаловались друг другу на своего короля, что теперь им было нелегко радоваться при его виде. Дорога на Компьен еще не забыта. И не забыт тот факт, что лишь по этому великому случаю король приехал в Париж.

Правда, на всем пути от Версаля до Нотр-Дам де Пари раздавались возгласы: «Да здравствует король!», но они были редкими и поговаривали, что кое-кто из придворных специально заплатил крикунам, дабы те разжигали энтузиазм толпы. Вот так и ехал этот король, дабы возблагодарить Господа за то, что он даровал ему внука и наследника. Ехал с таким видом, будто не ведал о своей непопулярности, будто забыл он о тех временах, когда народ Парижа приветствовал его радостными криками и называл Обожаемым.

***

А в соседнем экипаже ехали дофин и его жена. «Это будет счастливейший день в моей жизни», — твердила она себе. Рядом с нею сидит супруг, он ее любит, вся Франция празднует рождение их сына, который в один прекрасный день станет королем...

Ради этого она и прибыла во Францию — маленькой пятнадцатилетней девочкой, запуганной девочкой, ведь ей без конца твердили, что она должна снискать расположение королевского семейства, ибо это расположение — величайшая честь для нее.

И она никогда не сможет забыть, какой холодный прием оказали ей королева и ее будущий муж. Он сразу же возненавидел ее, потому что очень любил свою покойную жену и отверг бы любую женщину, которая попыталась занять ее место. Если бы не ее золовка Анна Генриетта, она бы так никогда и не поняла истоки этой ненависти. Спасибо Анне Генриетте — она ей все объяснила, и спасибо королю — он был так добр к ней, и она всегда будет его любить.