Выбрать главу

— И если они будут знать, что их услугами будет пользоваться сам король, они весьма возгордятся.

— Да, скорее всего, так и будет.

— А в результате они начнут интриговать друг против друга... Нам следует как можно более тщательно изолировать их друг от друга и дать им понять, что их благодетель — некий состоятельный аристократ.

— Прекрасная мысль, мадам Бертран! Я уверен, что она понравится и королю. Девушки должны быть молоденькими, очень молоденькими. Король предпочитает именно таких, а поскольку он озабочен своим здоровьем, лучше отбирать тех, у кого не было слишком уж богатого прошлого.

— Мсье, можете мне довериться. Я прослежу за их здоровьем и позабочусь о соблюдении необходимой секретности.

— Ах, мадам Бертран, вы непременно заслужите благодарность Его Величества.

—Я знаю, что от меня ждут, и исполню свои обязательства, — таков был ответ достойной женщины.

Мадам Бертран сдержала слово: вскоре домик в Оленьем парке был готов к приему своих первых обитательниц.

Мадам Бертран сохранила изолированные квартиры, у каждой из девушек было по двое слуг — мужчина и женщина. Самих девушек она держала в строгости и не позволяла им покидать дом без сопровождения.

Мадам Бертран также понимала, что в промежутках между посещениями короля обитательниц домика следует чем-то занимать. Поэтому она организовала для них уроки танцев, рисования и пения, и в дом приходили учителя. Иногда девушкам разрешалось посещать театр, но никогда в одиночку. Для них была устроена специальная закрытая ложа, оттуда они и смотрели представления под пристальным контролем сопровождающего, чьей задачей было оберегать их от внимания молодых людей и прочих любопытствующих.

Многие из доставленных энергичным Ле Белем в Олений парк девушек были весьма низкого происхождения. Жизнь в таких условиях казалась им вершиной роскоши, а их таинственный благодетель — красивый и обходительный — так отличался от хамов и грубиянов, среди которых они выросли, что они испытывали к нему непреходящую благодарность.

А когда в услугах какой-то девушки нужда отпадала, ее отпускали с подарком, который казался ей целым состоянием. Если же вдруг девушка оказывалась беременной, ее выдавали замуж за добропорядочного гражданина, который почитал за счастье взять ее за себя, особенно с таким приданым. И маркиза считала, что Олений парк Представляет собою надежную защиту от происков таких женщин, как графиня де Шуазель-Бопре или маркиза де Кослин.

***

Смерть Александрины очень изменила маркизу. Она позабыла о многих излишествах, меньше времени проводила за туалетным столиком и дважды в день ходила к мессе.

Все при дворе знали теперь, что она перестала быть королевской любовницей, но заняла столь же важное положение его друга и советчика.

Теперь она собирала у себя дам на шитье одежды для бедняков, и ее недоброжелатели немало над этими переменами потешались. «Здоровье маркизы ухудшается быстрее, чем мы предполагали, — говорили они, — поглядите, она готовится покинуть этот мир в таком же ореоле святости, что и мадам де Майи».

Но некоторые припоминали и мадам де Ментенон: а может, эта Помпадур рассчитывает на смерть королевы и на то, что потом король на ней женится?

— Королеве следует соблюдать осторожность, — шипели самые злобные.

Но маркиза не обращала внимания на все эти гадости и продолжала вести себя благопристойным образом.

Однако иезуиты не забывали, что она была их первейшим врагом.

Они — абсолютно несправедливо — обвиняли ее в том, что конфликт вокруг буллы «Unigenitus» разрешился не с самым благоприятным для них результатом. Следуя вердикту парламента о том, что буллу нельзя считать заповедью, Папа Бенедикт XIV объявил, что право на последнее причастие имеют все. Это было ударом для тех, кто так яростно поддерживал буллу, естественно, это не понравилось иезуитам, и они считали, что подобное решение было подсказано королю маркизой.

Но теперь она нуждалась в их помощи: маркиза каялась, и каялась искренне.

Образцом для нее стала Мария Лещинская: те же сборы дам за шитьем, чтением религиозных книг, молебны.

Мария Лещинская встретила эти превращения без особого энтузиазма, но и без негодования. Она наблюдала за маркизой с завистью, смешанной с восхищением. Да и, честно говоря, она не могла не восхищаться женщиной, которая преподала ей такой наглядный урок — урок того, как можно удерживать свои позиции. Если бы королева сама была чуть похитрее и подальновиднее... Мадам Помпадур, неспособная более удовлетворять сексуальные потребности короля, оставалась его другом и наиболее влиятельной персоной при дворе. И Мария Лещинская думала: