— Кто знает, дитя мое? Человек должен быть готов ко всему.
— Я этого не переживу!
— Нет, переживете, как пережила я.
— Спасибо, Ваше Величество, вы так меня успокаиваете!
— А может быть, это вы утешаете меня. Моя печаль была схожа с вашей. И хватит плакать; слезами горю не поможешь. Королевы... Жены дофинов... В конце концов, мы смиряемся с нашей участью, учимся принимать то, что сулит нам судьба.
— Я знаю, Ваше Величество.
— Вы не должны демонстрировать ему свое горе и разочарование. Вы должны оставаться его другом, и если у вас хватит мудрости, вы не утратите его привязанности.
— Вы не понимаете! — в отчаянии воскликнула Мария Жозефина. — Все было так хорошо, и вдруг... все превратилось в прах.
— И все же не подавайте вида, дочь моя. Запомните мой сонет. Если бы я была мудрее, я не была бы так несчастлива сейчас. Я покажу вам кое-что. Сегодня я получила от короля письмо — мы ведь общаемся с ним исключительно письмами. Он больше со мной и не разговаривает, — голос королевы слегка дрогнул. — Но это письмо... Знаете, что в нем? В нем король требует, чтобы я назначила одну особу моей придворной дамой.
— И эта особа?..
— Совершенно верно, мадам де Помпадур. Ему недостаточно превозносить ее при каждой возможности, он хочет, чтобы и я это делала.
Мария Жозефина вскочила:
— Я бы не стала этого делать! Если бы он привел эту женщину ко мне...
— А вы хотите знать, как я ответила на это требование?
— Да, Ваше Величество.
— Я написала ему, что Царь Небесный дает мне силы сносить все тяготы и что я всегда буду подчиняться требованиям моего короля земного.
Дофина стиснула кулачки:
— Значит, вы не любите его так сильно, как я люблю дофина!
— Милое мое дитя, успокойтесь, — ответила королева. — Со временем вы научитесь переносить все тяготы, как научилась переносить их я. Вы знаете, что такие, как мы, от рождения лишены права на жалобы.
И Мария Жозефина вновь опустилась на ковер и уткнулась лицом в колени королевы.
Мария Лещинская печально улыбнулась и нежно погладила свою невестку.
***В народе царило смятение: Франция находится в состоянии войны, а Австрия — ее союзник! Такой поворот в политике было трудно осознать, поскольку Австрия долгое время была врагом и французы научились ей не доверять. Франция вела войну в колониях и войну в Европе, а это означало ужесточение налогов. Люди не хотели войны, они хотели хлеба.
Более того: мадам де Помпадур стала придворной дамой королевы и всячески демонстрировала свое благочестие. Люди не доверяли мадам де Помпадур, люди не уважали короля.
Ну конечно, мадам де Помпадур — вот кто первый министр королевства, а Франция ввязалась в войну на двух фронтах.
Да, говорили в Париже, для нас наступили печальные времена.
ОЛЕНИЙ ПАРК
В эти полные неприятностей и напряжения дни короля утешали только тайные прогулки в маленький домик в Оленьем парке, где его появления с нетерпением ждали одна, две, а то и три очаровательницы.
Как же приятно было входить в этот домик под видом скромного аристократа, выкрикивать имя Луизы, Жанны, или кто там еще пользовался в данный момент его благосклонностью и слышать легкие, стремительные шаги, видеть это очаровательное дитя — а все они были еще очень юными, — видеть, как расцветает в улыбке хорошенькая мордашка, как бросается это чудо ему в объятия.
Очень хорошо, что этих девчушек набирают в беднейших парижских кварталах — тем более они благодарны. Ле Бель был настоящим знатоком, он непрестанно кружил по улицам, выискивая новых кандидаток на место в Оленьем парке.
Слухи о счастливой судьбе тех, кто уже покинул Олений парк, быстро распространились по Парижу, и матери задавались вопросом: как же добиться того, чтобы их дочери попали в дом, где их прекрасно кормили, одевали в хорошие платья, где они жили в довольстве и даже роскоши, а потом, когда в их услугах больше не нуждались, отправляли обратно с прекрасными подарками или даже устраивали им выгодные браки.
И недостатка в новых претендентках у Ле Беля не было, поэтому что в Оленьем парке никогда не жили более трех девушек: Во-первых, для большего количества здесь просто не было места, а во-вторых, король вовсе не хотел, чтобы домик этот напоминал гарем. Три — хорошее число, поскольку, когда девушка начинала приедаться, ее отправляли, а следующая, поступившая на ее место, сулила новые радости.
В домике была одна особенно милая девица, и король проводил с ней много времени. Он даровал ей новое имя — он называл ее Луизон, он обожал давать прозвища, к тому же, если его маленькие подружки не знали истинного имени своего благодетеля, то зачем ему знать их имена?