— Вы знаете, сир, что многие хотели бы уверить вас, будто этот чудовищный поступок был совершен по воле народа. Но это вовсе не так. Этот Дамьен просто безумец, никакого заговора не существует.
— О, если бы я мог быть в этом уверен!
— Но, сир, это же очевидно! Когда люди узнали о том, что произошло, они перепугались. Я посылала своих слуг в Париж, послушать, о чем там говорят. Не было никого, кто не был бы разгневан и возмущен происшедшим. И о вас все говорили с такой любовью! О Боже, да разве не подвергся нападению иезуитский коллеж Людовика Великого? Париж был потрясен, как и парламент.
— Вы как всегда дарите мне успокоение.
— Ах, сир, в том, что случилось, есть и свой смысл: теперь будут приняты все возможные меры, дабы подобное не повторилось.
Король кивал, улыбался и слушал планы маркизы на вечер. Это будет очаровательный вечер, такой, какими король давно уже не наслаждался. Нет, без карт — он, может быть, больше не будет больше играть в карты. И никаких балов — он еще не совсем окреп для танцев. А пьеса? О, пьеса — это замечательно. Да, пьеса ему подойдет, в особенности если она будет играть главную роль.
Мадам дю Оссэ слышала смех своей госпожи, перекликавшийся со смехом короля.
Нет, мадам маркиза — положительно гений, подумала она. Она снова прошла через тяжелейшие испытания и вышла из них без потерь.
И когда король вернулся к себе в апартаменты, все увидели, что скука исчезла из его взгляда и что он чему-то улыбается. Новости распространялись быстро.
— Маркиза снова в фаворе, а король предан ей, как и прежде, — шептались придворные.
Д'Аржансон и Машо услышали эти разговоры и содрогнулись от ужаса. Теперь перед маркизой стояло две задачи. Нельзя сказать, что их решение доставляло ей удовольствие, ибо маркиза старалась, насколько это было в ее силах, не наживать себе врагов. Но могла ли она сомневаться после всего случившегося, что дальнейшее пребывание при дворе этих двоих людей будет. постоянно грозить ей опасностью?
Добиться у короля отставки д'Аржансона не составляло особого труда. Но в то же время король очень дорожил таким человеком, как Машо.
Тем не менее пренебречь оскорблениями и обидами, которые эти люди причинили ей, маркиза не могла, и король, столь быстро избавившийся от грусти и уныния, преисполнился желанием вознаградить маркизу за то, что она вернула ему способность снова радоваться жизни.
Шла война, положение Франции было не из легких, и страна нуждалась в проницательных и опытных государственных деятелях. Все так, но не оставлять же без внимания обиду, причиненную маркизе. Первого февраля д'Аржансон получил от короля lettre de cachet: «Монсеньор д'Аржансон, ввиду того, что ваша служба больше не нужна мне, я освобождаю вас с поста военного министра и от выполнения прочих служебных обязанностей и приказываю вам отбыть в ваше поместье в Орме».
Такой отставки боялись все, кто надеялся сделать карьеру при дворе короля.
Д'Аржансон был взбешен. Свершилось! Он знал, с каким нетерпением ждала этого маркиза. И вот победила! А ведь месяца еще не прошло с тех пор, как победа в единоборстве между ними, казалось, улыбнулась ему.
Мадам д'Аржансон пыталась утешить своего супруга.
— Еще не все потеряно, — сказала она ему. — В конце концов не сошелся же свет клином на Версале, можно жить и за его стенами.
— Мадам, — ответил он ей. — Король приказал мне удалиться в Орме. Вам же не обязательно отказываться от жизни здесь. Никто не отправляет вас в ссылку.
Мадам д'Аржансон отвернулась, чтобы скрыть от мужа свое огорчение. Она все поняла. Она не нужна своему мужу. Его любовница, графиня д'Эстрада — вот кто разделит его участь в изгнании.
***e/>
Получил королевский указ об изгнании и Машо. На сей раз слова короля свидетельствовали о том, что Луи не без сожаления расстается с этим человеком.
«Я нисколько не сомневаюсь в вашей преданности, но обстоятельства вынуждают меня просить вас об отставке. За вами сохраняется жалованье и все ваши привилегии. Можете и впредь рассчитывать на мою дружбу и поддержку, а также на покровительство вашим детям».
Король был явно огорчен тем, что отправляет в отставку Машо — человека, которого он ценил очень высоко. Однако это лишь доказывало, сколь высоко ценит Луи мадам де Помпадур. И как ни дорог был королю Машо, того, в чем провинился он перед самым дорогим другом Луи, было достаточно, чтобы отправить Машо в отставку.