Станвиль, однако, полагал, что ни одна женщина не может сравниться с его рослой, пышнотелой и амбициозной сестрой. Он нашел ей пожилого богатого мужа герцога де Грамона, которого она оставила вскоре после церемонии бракосочетания.
— Да, и кто же это? — спросила, улыбаясь, маркиза.
— Я имею в виду, конечно, моего брата, — ответила герцогиня. — Он ищет возможности использовать свои несомненные дарования там, где они могли бы принести Франции как можно больше пользы.
Маркиза задумалась.
Это было решением проблемы. Вернуть Станвиля ко двору, чтобы он сменил Берни. Граф уже доказал однажды маркизе, что является ее верным другом. Пусть доказывает это и впредь.
Граф де Станвиль вернулся из Австрии и занял место Берни, ставшего кардиналом и отбывшего в Суассон. Станвиль же стал герцогом де Шуазелем. Этот яркий и энергичный человек вернул Франции надежду на успех. Да, Шуазель был блестящим человеком, никто не отрицал этого. Некрасивый, даже безобразный, он, однако, умел очаровывать людей до такой степени, что в любом обществе становился центром внимания.
При малом росте он был, однако, ладно скроен, имел очень, высокий и широкий лоб, маленькие глаза, рыжие волосы и толстые губы, но главную достопримечательность его лица представлял собой маленький, курносый носик. У всякого другого человека лицо при таком-то носе казалось бы смешным, лишенным достоинства и благородства — только не у Шуазеля!
Он был на редкость остроумен, порой — и даже нередко — это остроумие разило, как жало змеи. А любовные интриги Шуазеля были столь же многочисленны, как у Ришелье, хотя не было другой женщины, которую Шуазель ценил бы столь же высоко, как свою сестру. А еще Шуазель отличался крайней. расточительностью. Ему повезло, что его жена была одной из самых богатых женщин Франции. Гостеприимство и щедрость, герцога не знали границ. Кто бы ни навестил его в предобеденный час, получал приглашение к столу. Для этого в доме герцога в обеденном зале специально установили два огромных стола. Первый был рассчитан на тридцать пять персон, а если гостей оказывалось больше, то немедленно накрывали второй стол.
Говорили, что герцог атеист, хотя он порой и появлялся на религиозных церемониях. Не вызывало сомнений, однако, что делает он это ради приличия и в силу установившегося обычая. Наибольшее почтение герцог Шуазель питал к интеллекту и находил себе истинных друзей среди философов и вольнодумцев, которых принимал в своем доме куда более радушно, чем церковников. Он регулярно переписывался с Вольтером и всегда с интересом прислушивался к новым идеям и осмысливал их.
Это был многогранный человек, в высшей степени уверенный в своей способности сделать себе имя и вытащить Францию из того болота неудач, в которое она, казалось, стремительно погружается. При этом герцога Шуазеля мало заботило, кто и что подумает и скажет о нем.
Он пылко влюблялся в каждую женщину, чьи чары привлекали его, но все эти романы длились недолго. Не делал герцог ни малейших попыток утаить свои отношения с сестрой. Такие отношения стали даже новой модой при дворе. Многие галантные кавалеры, привыкшие рабски следовать новой моде, принялись афишировать любовь к своим сестрам.
Многие иронически называли герцога Шуазеля Птолемеем, намекая на египетских фараонов, женатых на собственных сестрах.
Герцог Айенский сказал как-то мадам де Помпадур, что был бы рад последовать существующей моде, но у него целых три сестры и выбрать какую-то одну из них очень трудно: все они такие непривлекательные.
Критика, направленная против герцога Шуазеля, лишь забавляла его. Он безоговорочно верил в себя и свою судьбу. Проведя полночи в разгуле и наслаждениях, он на следующий день оставался полон гигантской энергии и без малейших признаков утомления занимался государственными делами.
Многим верилось, что само это трудное время выдвинет, как уже не раз бывало в истории, гениального человека, который возьмет в свои крепкие руки штурвал управления родным кораблем — государством, готовым вот-вот налететь на скалы и затонуть в пучине военного поражения, голода и, может быть, даже революционной смуты, и явится спасителем Отечества.