Войдя вместе с врачами в комнату больного, король приблизился к супруге дофина и, прикоснувшись ладонями к ее лицу, нежно улыбнулся ей.
— Дитя мое, — сказал он, — я пришел, чтобы заставить вас подчиниться мне. Вам необходимо уйти к себе. Пусть ваши служанки принесут вам выпить чего-нибудь успокоительного, что бы вы как следует отдохнули.
— Я должна оставаться здесь, — сказала Мария Жозефина.
— С вами говорит король и он повелевает вам идти ж себе и отдыхать.
— Нет, не король — мой отец... Король взял ее за руку.
— Дочь моя, послушайтесь меня. Прошу вас, — сказал он дрогнувшим голосом и прикоснулся губами к ее лбу.
— Вы разбудите меня, если я понадоблюсь ему...
— Не сомневайтесь в этом. Сразу же разбужу.
Дофина послушалась короля и ушла к себе, а вскоре явился кардинал де Ларошфуко, чтобы совершить последний обряд над умирающим.
***Король отошел от постели своего сына и сел в углу комнаты. Он слышал сильный голос кардинала и с трудом произносимые ответы дофина.
«Смерть, снова смерть в Версале, — думал король. — Чуть больше года назад умерла маркиза, моя дорогая, бесценная маркиза, и вот теперь умирает мой сын... Смерть. Ее призрак маячит перед каждым из нас... От нее никуда не деться никому, и королям тоже. Ее призрак манит за собой, и каждый поневоле следует за ним».
Голоса затихли. Король все понял. Он встал.
— Мой сын умер? — спросил он, не дожидаясь, пока кардинал подойдет к нему.
— Да, сир. Дофин скончался, — ответил кардинал.
Даже в этой комнате, где лежал только что умерший дофин, сохранялась власть этикета. Прежде всего полагалось сообщить о случившемся супруге дофина и объявить нового дофина.
Король отвернулся от кардинала и громко произнес:
— Приведите ко мне дофина.
Прошло несколько минут, и явился герцог Беррийский, застенчивый неуклюжий мальчик одиннадцати лет от роду. «Да смилостивится Господь над тобой, будущим королем Франции», — думал Луи, глядя на старшего из оставшихся в живых детей своего сына.
— Вы знаете, почему я посылал за вами? — спросил король своего внука.
— Да, сир, — шепотом ответил мальчик.
— И вы знаете, что теперь вы — дофин Франции?
— Да, сир.
— У вас теперь будет много обязанностей, мой внук. Некоторые из них покажутся вам приятными, а некоторые— нет. Прежде всего вам как дофину предстоит выполнить одну из самых печальных обязанностей, выпадающих на вашу долю. Идемте со мной.
Король торжественной поступью вышел из комнаты. Дофин, подстраиваясь под деда, казался скорее растерянным, чем опечаленным. Придворные и слуги, мимо которых они проходили, низко кланялись им, и мальчик осознавал, что окружающие теперь относятся к нему с новой, небывалой почтительностью.
Король с внуком вошли в апартаменты матери дофина, и паж возвестил об их появлении:
— Его Величество король и Его Королевское Высочество дофин.
Мария Жозефина сразу же встала с постели. В испуге смотрела она то на короля, то на своего одиннадцатилетнего сына, торжественно провозглашенного в ее присутствии дофином Франции.
***Что можно сделать, чтобы утешить женщину, на которую обрушилось такое горе? Как вывести Марию Жозефину из угнетенного состояния, спрашивал Луи себя и своих придворных. Эта мысль не давала королю покоя. Он позвал Марию Жозефину к себе, чтобы лично самому уговорить ее так не убиваться и вернуться к жизни.
— Дочь моя, — сказал он, — мне не хотелось бы, чтобы вы думали, что ваше положение хотя бы на йоту изменилось после смерти моего сына. Я всегда буду считать вас моей дочерью, так и знайте, любимой дочерью.
Она как-то вяло и почти неслышно выразила ему свою признательность.
Король напомнил Марии Жозефине, что прошло уже два месяца, как она носит траур, но не всегда же ей носить его.
— Сир, — ответила Мария Жозефина, — я буду в трауре до самой смерти.
— Если вы не приободритесь, то, боюсь, это продлится недолго.
— Тогда я была бы только счастлива. Богу было угодно, чтобы я пережила того, за кого отдала бы тысячу жизней. Надеюсь, Господь будет милостив ко мне и позволит мне провести остаток дней, в искреннем раскаянии, готовясь к встрече с ним на небесах, где и он тоже молит Всевышнего ниспослать мне эту милость.
Король вспомнил, что дофин во всем советовался с нею. Мария Жозефина показалась королю неглупой женщиной, и не так уж важно было, что она не блистала остроумием и красноречием. Не это было сейчас важно королю. Ему нужен была друг, кто-то, способный заполнить пустоту в его жизни, возникшую после смерти маркизы.