Итак, если королевы вскоре не станет, а надеяться на брак между королем и герцогиней де Грамон не приходится, Шуазелю остается лишь попытаться упрочить союз между Францией и Австрией. Эрц-герцогиня Елизавета, дочь Марии Терезии, как нельзя лучше подходила для этой цели.
Но как бы там ни было, а пока королева была жива, Шуазель не мог упоминать об этом деле. Даже со своей сестрой он не обсуждал будущей женитьбы короля, тем более, что знал, как отнесется к этому герцогиня де Грамон, которая все еще не могла расстаться с надеждой женить короля на себе. Увы! Убедить короля вступить с ней в брак было немного труднее, чем вынудить провести одну ночь с ней в постели.
Надежды Шуазеля на брак короля и герцогини де Грамон сильно потускнели, если не сказать — угасли совсем.
Он даже слегка опасался за свое собственное положение. Мария Жозефина вкралась в доверие к королю, и Шуазель вполне отдавал себе отчет в том, что ею движут определенные сентиментальные побуждения выполнять свой вдовий долг перед памятью покойного супруга. Тем неутомимее будет стремиться она сокрушить его, Шуазеля.
Совсем еще недавно мысль о том, что нечто подобное возможно, рассмешила бы его. Теперь же он стал более осторожным и недоверчивым.
Встречи и беседы между королем и вдовой дофина сделались частыми и напоминали встречи и беседы короля с мадам де Помпадур. Но если тогда Шуазель рассчитывал на поддержку маркизы, то теперь он с той же уверенностью мог рассчитывать на противодействие Марии Жозефины.
Тем не менее некоторое высокомерие Шуазеля мешало ему признать, что вдова дофина — достойный противник.
Потом он вдруг перестал ощущать тревогу, которую прежде вызывала в нем вдова дофина.
Однажды как-то вся эта троица сошлась в приватных апартаментах короля, и Шуазель решил обратить внимание короля на дело, которое долго вынашивал в своей голове.
Мария Жозефина сидела спиной к окну, так что ее лицо оставалось в тени. Король и Шуазель сидели за столом один напротив другого. Они обсуждали различные государственные дела, и тут Шуазель сказал напрямик:
— Сир, дофин в таком возрасте, что пора подумать о его браке.
Он не смотрел на Марию Жозефину, но знал, что она насторожилась.
— О, он еще слишком юн, — сказал король. — Ему, кажется, еще нет и тринадцати лет. Сколько лет герцогу Беррийскому, дорогая моя?
— Неполных тринадцать, — ответила мать юного дофина.
— У нас остается еще больше трех лет до завершения этого дела, — вслух размышлял король, — но даже и тогда...
Мария Жозефина метнула злобный взгляд в сторону Шуазеля.
— Мой сын еще не дорос до таких дел, — сказала она. — Я не хотела бы спешить с этим.
Шуазель всплеснул руками.
— Но, сир, — сказал он, — когда речь идет о браке дофина, приходится думать в первую очередь об интересах Франции, а не о возрасте жениха.
— Это верно, — согласился король. — И кого же вы имеете в виду?
— Дочь императрицы, сир. Такой брак упрочил бы союз между Францией и Австрией. Лучшего и желать нельзя.
— У императрицы, насколько мне известно, несколько дочерей, — сказал Луи.
— Я имею в виду самую младшую, Марию Антуанетту, — уточнил Шуазель. — Она и дофин почти ровесники, и, говорят, она очень красива и просто очаровательна.
Король неторопливо кивал, слушая Шуазеля, а мать дофина вдруг резко встала со своего кресла.
— Я никогда не дам своего согласия на этот брак, — сказала она.
— Моя дорогая... — начал было король с мягким укором в голосе.
Шуазель тоже встал и наклонился над столом в сторону Марии Жозефины.
— Мадам, — обратился он к ней, — я умоляю вас подумать о Франции... и отказаться от предубеждений.
— Я уже выбрала жену моему сыну, — раздраженно возразила дофина, задыхаясь от возбуждения. — Я хотела бы видеть его мужем дочери короля Саксонии. Такая жена больше подошла бы моему сыну, чем эта австриячка. Народ не одобрит брака с австриячкой. Кузине моего сына сейчас восемь лет...
— Это означало бы слишком долгое ожидание завершения дела, — перебил Марию Жозефину Шуазель.
— У нас есть время. — Мадам, для государственных дел никогда не бывает достаточно времени.
Мария Жозефина демонстративно отвернулась от Шуазеля и обратилась к королю: