Исаев. Машина круто устремляется вниз. Нам кажется, что-то не то. Затем удар о землю. Одна нога подломилась. Самолет развернулся вокруг подломанной ноги и остановился. Мы бегом. Вид у машины, конечно, был страшный. Кислота подтекает. Идет дымок, парок.
Вероятно, финиш у этого полета мог быть другим, но подвела мелочь. Лопнула какая-то трубка. Кабину заволокло парами. Бурыми парами азотной кислоты. Никаких герметических перегородок, отделявших кабину летчика от горючего, не было. Бахчи посадил самолет чудом. Как не разбил его — не знаю.
Березняк. Он долго не вылезал из машины, но когда вылез, стал бегать вокруг, ругаться, плеваться. Когда мы подбежали, он бил себя по голове и кричал:
— Идиот! Полный идиот!
Но он не был виноват. Он считал, что имеет в запасе подъемную силу, а подъемной силы уже не было.
Исаев. А мы были очень довольны. Обнимали. Целовали. Успокаивали.
Уильям Грин (из статьи «Красные ракеты» в журнале «Флаинг ревю интернейшнл»). Пилот и группа технических специалистов, наблюдавшая с беспокойством за первым испытательным полетом, не знали, что в двух тысячах миль на запад два других летчика-испытателя Рудольф Опиц и Гейни Дитмар тщательно исследовали характеристики управления другого перехватчика с ракетным двигателем в строго засекреченном Германском испытательном центре в Пенемюнде на Балтийском побережье. Самолеты, находившиеся в Пенемюнде, были Ме-163 — первые прототипы немецких истребителей с ракетными двигателями, но только через 15 месяцев они стали летать при полной мощности двигателя[7].
Исаев. Все лето мы продолжали ковыряться с машиной. Всем нам, в том числе и Виктору Федоровичу, стало ясно, что мы не встанем на ноги, пока сами не сделаем себе двигатель. Виктор Федорович пригласил меня к себе:
— Помнится, Алексей Михайлович, вы грозились сами довести двигатель?
— Было, Виктор Федорович.
— Что ж, придется вам этим заняться. Но уж без кустарщины, всерьез и надолго. Подумайте.
Еще он сказал: берите помощника любого. Я выбрал одного паренька…
Вдвоем и начали. С того начали, что поехали с ним в библиотеку Уралмаша. Библиотека богатая, а по нашим двигателям, по ракетам, как вы понимаете, почти ничего нет. Бедна была эта литература, во всем мире бедна. Месяц мы там сидели, читали, изучали, думали. Потом махнули на фирму, которая делала для нас ЖРД. Фирма знатная. От них пошли «катюши», а с движком для нас мучились невозможно. Мне одно время, когда слушал их споры, казалось, что премудрость эта для моего ума вовсе недоступна. Но многое мы у них восприняли.
Потом мы поехали в город, где работал Валентин Петрович Глушко. Он делал ЖРД, тоже рабо-тавший на керосине и азотке…
Глушко не стал напускать туман, устраивать псевдосекретов и охотно раскрыл все свои жеэрдин- ные тайны. Мы поняли, что постигнуть эти тайны можно. Глушко нам очень помог. Он был нашим первым учителем, и я никогда не забуду того доброго, что сделал он для нас в эти дни.
Под руководством этого человека была развернута такая умная работа, что прежнее кустарничество не могло идти с ней ни в какое сравнение…
Березняк. Еще до первых полетов Алексею Михайловичу удалось внести ряд усовершенствований в двигатель Душкина.
Он коренным образом повысил надежность зажигания, практически исключив возможность взрыва при запуске двигателя. Обеспечил достаточную долговечность сопла, которое до этого прогорало через несколько секунд работы. Повысил герметичности» агрегатов двигательной группы, обеспечил более точное выдерживание весового соотношения компонентов, поступающих в камеру сгорания.
Исаев. Встреча с Глушко окрылила. Мы почувствовали, что в новом деле сможем разобраться и поработать. Получив зарядку, начали смелее действовать на ватмане и в производстве.
Появились первые проекты отдельных узлов. Начала отрабатываться новая система зажигания — при помощи форкамеры с авиационной свечой, воспламеняющей бензовоздушную смесь. Эта форкамера была укреплена на березе, что росла на берегу заводского пруда. Форкамера с шумом извергала огонь, являя собой первый объект огневых испытаний на первом стенде зарождающегося ОКБ.
7
К сожалению, в сообщении Уильяма Грина отсутствует одна немаловажная деталь, безусловно ему известная. В тот день, 15 мая 1942, как пишет в своей книге «Секретное оружие третьего рейха» А. С. Орлов, самолет-разведчик «Спит- файер», вылетавший на разведку военно-морской базы Свинемюнде, обнаружил в лесу на острове Уздем незнакомый аэродром и сфотографировал его. Изображение было квалифицировано как «большие строительные работы» и отправлено в архив. На самом же деле разведчик сфотографировал ракетную базу в Пенемюнде, где разрабатывались знаменитые «Фау». В единоборстве конструкторов возможен был сильнейший упреждающий удар, от которого немцы справились бы не скоро. Удар нанесен не был, а через год министр вооружения и боеприпасов гитлеровского рейха Шпеер объявил об «оружии возмездия», которое вскоре обрушится на Англию, а еще через год, летом 1944, наступающие советские армии дали возможность Исаеву, как и другим конструкторам, ознакомиться с таинственной «Фау-2».