Через несколько минут к нему подошел солидный мужчина в светлом, тщательно отглаженном костюме с макинтошем на руке. Они поздоровались, и, выяснив, что интересует гостя, Алексей Михайлович сказал:
— Вешайте макинтош на дерево, беритесь за носилки, и по ходу дела мы обо всем договоримся!
Часа два они вдвоем носили мусор, землю, иногда останавливались, что-то чертили палками на земле, спорили, обсуждали и опять поднимали носилки.
Не знаю, о чем они договорились, но помню, как тепло прощались. Гость приветливо улыбался — он явно остался доволен исходом встречи».
И все же годы сделали. свое дело. Исаев стал сдержаннее, молчаливее. Энергии хотя и не убавилось, но она уже не плескалась через край. Исаев точно, расчетливо отмерял нужную для дела порцию сил. От мальчишеской любви к эффектам не осталось и следа.
*Я прославлю вашу фамилию…», «я начал новое дело, и меня пошлют скоро в Америку…», «я умнее всех своих сослуживцев и своего начальника…».
Молодой Исаев был настолько не похож на Исаева зрелого, что при обсуждении рукописи этой книги соратники Алексея Михайловича, проработавшие с ним не годы, а десятилетия, просто не хотели верить в подлинность писем, приведенных в предшествующих главах. Но я действительно не выдумал в них ни слова, не прибавил ни запятой. Просто в жизни Исаева настало другое время. Из-под окалины выступила прочнейшая сталь.
Перемены в его характере — во многом следствие изменений любимого дела. Эпоха кустарщины, рискованных экспериментов, потерь и неудач ракетной техники уже далеко позади.
Успехи ракетной техники изменили и Королева. На самолетах с ракетными ускорителями он больше не летал, в пекло не бросался, но о спокойной жизни не было и речи. Королев взял на себя неизмеримо большую тяжесть — ответственность руководителя грандиозной программы, обязанного обеспечить умелый выбор генерального направления, обладающего искусством стыковки ее элементов. В отработку этих элементов, «кирпичей», из которых складывалось грандиозное целое, Исаев внес очень многое.
Он любил дело, которое искал так долго, так настойчиво. Любил, ценил, уважал людей, деливших с ним и радости, и трудности, умел сплотить сотрудников. Все они, в том числе и он сам, чувствовали себя частицами удивительного целого — коллектива, который назывался в официальных документах коротким звучным словом — ОКБ.
Проектируя жидкостные ракетные двигатели, ОКБ Исаева выполняло заказы и ракетных, и самолетных конструкторов. Жидкостный ракетный ускоритель, установленный на самолете, до поры до времени дремал. Продремать мог не один полет, а десятки, но зато когда просыпался — самолет с включенными ЖРД летал уже совсем по-другому. Такие ускорители показали себя с самой лучшей стороны на широкоизвестных самолетах — ильюшинском Ил-28 и туполевском Ту-14. Ставились они и на некоторых истребителях А. И. Микояна.
Делал Исаев такие двигатели не раз, и работали они превосходно, хотя в процессе доводок случались и неприятности. Иногда огонь лишь прикидывался укрощенным. Его короткие вспышки на испытаниях приносили беду. Исаев говорил тогда самолетчикам:
— Будем работать. Разберемся. Исправим.
Исаев довоенный, времен Магнитки или Днепрогэса, произнес бы длинную бурную тираду. Исаев зрелый лаконично выдавал вексель, оплачивая его быстро и полным рублем. Через какой-то промежуток времени, приехав в самолетное КБ, Исаев брал кусочек мела, подходил к доске и ровным, спокойным голосом начинал объяснять причины происшествия. Делал он это удивительно четко, размеренно, неторопливо. Человек неопытный ни за что бы не догадался, какие страсти сопровождали рождение доказательных выводов. К концу доклада на доске красовался сложнейший чертеж, выполненный с предельной аккуратностью. Исаев рисовал его как бы между прочим, по памяти, сопровождая графиками, кривыми, отображавшими процессы, которые интересовали участников совещания.
Острота профессионального зрения огромная, но не единственная сила Исаева. Был у него еще один важный дар — видеть вещи, проблемы, решения совсем не такими, какими они открывались его предшественникам. Вот почему, изыскивая путь к цели, Исаев, как правило, умел выбрать лучший.
Этот талант особенно пригодился в делах космических. Слишком уж многое делалось там в первый раз. А заказчик у Исаева был чертовски строгий, придирчивый, требовательный. Его звали Сергей Павлович Королев.
13. С «контрракетой» на борту
Пока Исаева мотало по стройкам, Королев упорно держал курс на ракеты. Был он на этом пути бесконечно разным. И военным, и штатским, и ученым, и конструктором, и администратором, и испытателем. Во всеоружии разнообразных знаний пришел Сергей Павлович к руководству содружеством специалистов, объединенных общностью великой цели — покорения космоса.