Все остальные тоже, забыв про смех, побросали карты и побежали к забору.
— А че он так рано? — спрашивали они на ходу друг у друга.
Дыру в заборе облепили за три секунды со всех сторон. Все пытались заглянуть в нее поглубже, чтобы охватить взглядом пространство пошире, и продолжали переговариваться.
— А он где сидел?
— В Канске, на малолетке!
— А где он? Че-то не видно ни х…я!
— Э! Пацан! Саню позови! Куда он пошел?!
Леша спокойно отошел от кучи ребят и, посмеиваясь на ходу, сел на ящик возле импровизированного стола. Он подмигнул своему брату Жене, который тоже пытался заглянуть за забор, и с улыбкой стал стряхивать пепел с сигареты на сиденья по соседству. В это время Бартуля отвернулся от забора и, увидев хитрую улыбку на лице Леши, сказал всем громко.
— Да он объе…ал! Нету там никого!
Все разом обернулись на ухмыляющегося Лешу и сразу все поняли.
— Че, отомстил что ли, да? — с негодованием сказал Саша Васько и побежал к столу.
— Погоди, не бери карты! Он их перемешал, наверно! — закричал ему вслед Виталий, подозревая, что одной этой шуткой про освободившегося одноклассника Леша не ограничился.
Все стали разбираться, где чьи карты и кто где сидел. Леша продолжал стряхивать пепел им на сиденья и, когда пепел закончился, выбил огонек от сигареты на сиденье Бизона. Все разобрали свои карты и стали рассаживаться по местам.
— Так, а когда Демин освободится? — спросил про недавнюю тему Бизон.
— Да ему ж год еще целый сидеть, — без злости ругнулся Виталий. — Как мы объе…аться так могли?!
— Ааааааааа!!!! — дико закричал Бизон, подскочив и начав хлопать себя по заднице.
Все опять хором засмеялись, поняв, что Леша подстроил еще одну подлянку. Бизон продолжать отряхивать и чесать обожженное место под веселый хохот. А Женя, тоже смотревший на него, вдруг убрал с лица улыбку и грустно произнес:
— Бл…дь, послезавтра в фазанку уже, учиться. Так неохота, пи…дец.
— Да-а, — тоже перестав улыбаться, поддержал его сидевший рядом Виталий. Он посмотрел на Бизона, потом на всех смеющихся пацанов и задумчиво сказал: — Детство вот это все, с подъе…ками этими, заканчивается.
Первого сентября в училище был так называемый день знакомства. Понятно, что всерьез учить в первый день преподаватели не собирались. Просто знакомились со своими будущими учениками, одновременно представляя их и другим ученикам, чтобы тоже познакомились. Здесь уже были ребята со всего города, со всех его окраин, в которых многие даже и не бывали. В школьное время жизненное пространство многих ограничивалось районом возле дома и школы, ну и походом кинотеатры или на рынки. Так же жил и сам Виталий, который никогда ранее не гулял ни на Сахарухе, видел ее только из окна машины по дороге на море, так же видел проездом на кладбище к деду Слободу, а в таких районах, как Восход, Салют, 5-й километр, Кирзавод и многих других, так и вообще никогда не был. Помимо своего района и центральной части города с кинотеатрами часто ходил только на Казенку, где в спортзале другого училища занимался в секции дзю-до. Сейчас же ребята в этом училище собрались со всех районов. И Виталий прекрасно осознавал, что это были непростые ребята, а те, кого в более серьезные учебные заведения никогда бы не приняли из-за поведения или неуспеваемости. Многих из них Виталий уже знал по военно-спортивному лагерю для трудновоспитуемых детей. Это были самые отъявленные малолетние хулиганы, для которых избить кого-то толпой и забрать мелочь было обычным занятием. Были и ребята из тех районов, которые приходилось проходить по дороге на тренировку, и с которыми приходилось раньше драться, чтобы они не отобрали что-нибудь. Еще перед тем как все разошлись по разным кабинетам, Виталий увидел в толпе двоих из таких.
— Сука, бл…дь, — тихо выругался он и сплюнул. — Придется и подраться.
Получать от этих парней по голове, когда они гуртом, не было никакого желания. И Виталий стал искать в толпе знакомых, с кем были более нормальные отношения, чем с теми двумя. Из всей его школы в училище попали только двое его одноклассников, которые были мелки ростом, и рассчитывать на них в серьезных потасовках было глупо. Отовсюду постоянно слышались мат и плевки, как и в самом лагере для трудновоспитуемых.
— Так, ребята! Слушаем, кто в какой кабинет идет! По группам! — выкрикнул в толпу кто-то из мастеров в очках, поднимая к лицу листок бумаги. — Одиннадцатая группа остается на месте, ваш мастер я! Пойдете со мной! Двенадцатая, пошли в 21-й кабинет! Тринадцатая — в шестой кабинет! Давайте-давайте, проходим! Четырнадцатая — в 24-й кабинет! Пятнадцатая…