– Тебя бы туда! – фыркнула Ева. – Никто даже ведро не поднесёт.
– А как же Крокодил и Володя?
– Ребята на току работают, с нами одни деды.
Ева тяжело вздохнула.
– Устала?
– Не успела, вообще-то. На четвёртый день закашляла и домой.
Я всегда знал, что Ева не пропадёт ни в этой жизни, ни в какой-нибудь иной. Но вот тот, кто рядом с ней…
Я потянулся всем телом и блаженно закрыл глаза. Да, человек может гибнуть с ощущением счастья. На меня вдруг вновь налетел шторм под Джубгой. С утра поднялась волна, но я всё же поплыл к пенящимся камням. Я был глуп, оттого и плыл навстречу нависающим над камнями грохочущим волнам. Мне было весело. И вдруг волна взметнула меня и швырнула на бурые, похожие на оплавленное железо, камни. От удара перехватило дыхание, вода с песком хлынула в рот. Меня вертело в камнях, я не имел опоры ни под ногой, ни под рукой; водоросли, за которые я цеплялся, легко отрывались. Огромная масса воды опять обрушилась на меня, расплющила, проволокла по зубьям камней – и подвесила полуживого между землёй и небом. Как-то я сообразил, что надо плыть. Через полчаса борьбы вслепую с волнами – теперь они с радостным рёвом оттаскивали меня от близкого берега – я упал на мокрую, воняющую водорослями, гальку. Из носа, ушей и рта текла вода, исхлёстанные глаза ничего не видели, лёгкие конвульсивно вталкивали в себя воздух, сердце выпрыгивало из горла. Я был счастлив, что остался жив. На животе горела содранная кожа, саднили колени и локти, но я был счастлив…
– Киев, – толкнула меня Ева.
– Я что, спал?
– Ещё как.
Я глянул в иллюминатор. Земля неслась совсем близко.
Друг Саня не подвёл, встретил нас на машине.
– Олег, – представил он водителя, – в одной группе учимся.
– А гоняемся на разных лодках, – хохотнул чернявый Олег.
– Едем сразу в яхт-клуб, – сказал Саня, и я только пожал плечами.
Парни, конечно, обалдели от Евы, изо всех сил разыгрывали из себя морских волков.
– Как мы вас в последней гонке надрали? – косился на Еву Саня.
– Да ладно, ваша лохань и ходить-то сама не может, – огрызался Олег. – Мотор врубили, а говорите, под парусами шли.
– У них в команде пять здоровенных лбов, – объяснял Саня. – Садятся на корме и дуют в тряпки. А то начинают тарелками грести.
– Какими тарелками? – стреляла глазищами Ева, сейчас они у неё были вдвое больше, чем в самолёте.
– Обыкновенными тарелками, посудой. На море штиль, тряпки висят. Ихний капитан командует: «Помыть посуду!» Они хватают тарелки и гребут, как вёслами. Все самые большие тарелки в магазине скупили.
Ева хохочет, Олег показывает Сане кулак, и машина чуть не вылетает на встречную полосу.
– Ты же не в море, – говорит Саня, как бы невзначай кладя на спинку сиденья руку и прикасаясь к плечу Евы. – Это в море вам всё равно, в какую сторону идти.
– Мы будем на разных яхтах плавать? – не замечает Саниной руки Ева.
– На моей пойдём, – надувается Саня. – Я его матросом взял, для веса.
– Как для веса?
– А чтоб яхту откренивал. В хороший ветер яхта ложится на бок, а с другой стороны свисает вот такой амбал, как Олежка. Во-первых, скорость увеличивается, во-вторых, лодка не переворачивается.
Мощная шея Олежки багровеет. С Саниным языком никто не справится, я это хорошо знаю. Три года на соседних партах сидели.
– Значит, нас будет четверо? – спрашиваю я.
– Вечером ещё один матрос подъедет. С тремя подругами.
– А ты, выходит, капитан?
– Разрешили один раз за румпель подержаться, теперь год будет кочевряжиться… – бурчит Олежка.
Ева оглядывается на меня и чмокает губами, будто целует. Она в своей тарелке, я не очень. Олег мужик ничего, сразу видно. Ну и Саня именно тот, которого я знал. Ехидина, свет не видел. Как он ладит с экипажем?
– Киевское море, – говорит Саня.
Справа от дороги за соснами показывается вода. Пресная вода для меня не море, я равнодушно скольжу по ней взглядом. А Ева ахает, восторгается.
– Большое? – интересуюсь я.
– Сто девяносто пять километров до устья Припяти, – выпячивает грудь Саня. – И глубина порядочная.
– Цветёт, – киваю я на полосы зелёных водорослей.
– Воду пить можно, – обижается Саня.
Яхт-клуб я определил по лесу мачт над водой.
Несколько человек возились у перевёрнутых лодок, трое несли мачту, один сидел на причале, по уши обмотанный парусами, не понять, то ли шил, то ли клеил.
Саня провёл нас на яхту, галантно подав руку Еве и рявкнув на Олега. Заметно было, что он торопился быстрее убраться из яхт-клуба.
– На острова? – спросили нас с соседней яхты, когда мы отходили от причала.
Саня буркнул что-то невразумительное.
Ева красиво стояла в кокпите, держась рукой за гик.