– Да он в Крымской войне плавает! – порозовел от негодования молодой.
«Сам ты плаваешь, аспирант хренов, – подумал я. – О Великом Моурави, небось, и слова не сказал бы».
– А что нам говорил Николай Гаврилович? – посмотрел на него старший товарищ. – Кто будет виноват?
У меня в голове всё смешалось. «Кто виноват?» – это ведь роман Чернышевского. Я честно пытался его прочитать, но дальше сотой страницы дело не шло. Хотя сейчас, наверное, это не имело особенного значения.
Пауза угрожающе затягивалась.
– Хороший роман, – сказал я.
– Какой роман? – уставились на меня оба экзаменатора.
– Николая Гавриловича, – упавшим голосом сказал я.
Преподаватели расхохотались.
– Так и быть, «пятёрка», – расписался в «зачётке» аспирант. – Про Николая Гавриловича он хорошо сказал.
– Его все знают, – кивнул второй экзаменатор.
Уже на улице я вспомнил, что Голенчика тоже звали Николаем Гавриловичем.
– Я же говорил, что будет «пятёрка», – сказал отец, заглянув в «зачётку». – Коля слов на ветер не бросает.
«Коля так Коля, – подумал я. – Хотя о Крымской войне я мог им до вечера рассказывать. Может, и впрямь надо было на истфак поступать».
6
После третьего экзамена в общежитии стало просторнее.
– А где Лёха? – кивнул я на аккуратно застеленную кровать.
– Домой уехал, – буркнул, не отрываясь от учебника, Николай.
– «Двойка»? – не отставал я.
– По географии, – зевнул старшина. – А у тебя, небось, одни «пятёрки»?
– По сочинению «четыре».
– По сочинению?! – изумился Николай. – Ты что, писать не умеешь?
– Умею, – сказал я, – но не так, как надо.
– Это ещё хуже, – отложил книгу географ. – У меня как раз сочинение осталось.
– Если географию сдал, и сочинение напишешь, – сказал я. – У меня вот английский.
– Что, не ферштейн?
– Ферштейн-то ферштейн, – вздохнул я, – да язык больно противный.
– Иностранные все противные, даже чехословацкий, – согласился Николай.
Я хотел было сказать, что чехословацкого языка не существует, однако старшина меня опередил.
– И что ты такой тощий? – спросил он, оглядывая меня. – Был бы потолще, сходил бы вместо меня и сочинение накатал.
Я чуть не подавился хлебом.
– Шутю, – снова взял он в руки учебник. – Морды у нас разные.
«Не только морды», – подумал я.
На экзамене по английскому языку я с грехом пополам прочитал и перевёл предложенный текст.
Экзаменаторши, больше похожие на студенток, переглянулись.
Одна из них что-то спросила по-английски.
– Откуда вы приехали? – перевела её напарница.
– Фром Новогрудок, – гордо сказал я.
– Вот и расскажите о нём.
Я приободрился. Англичанка полгода заставляла нас учить текст о первой столице Великого княжества Литовского, и в конце концов его выучил не только я, но и Палкин, для которого английский язык ничем не отличался от китайского.
Я отбарабанил всё, что знал про Грэйт Лисьюэниэн принсипэлити. Не забыл и Адама Мицкевича.
– Молодец, – сказала экзаменаторша, говорившая со мной по-русски; она и с виду была симпатичная. – Поставим «пятёрку», чтобы прошёл по конкурсу.
Вторая экзаменаторша пожала плечами.
«Мымра», – подумал я.
Я вышел из аудитории и сразу наткнулся на Ленку.
– А у меня «пять»! – показала она мне язык.
– У всех «пять», – сказал я, оглядываясь по сторонам. – Игоря не видела?
– У него «три», у Кости «четыре». Оба поступят.
– Откуда ты знаешь?
– У Игоря дядя в ЦК работает. А у Кости как раз проходной балл. С нами такой красивый мальчик будет учиться!
– Какой ещё мальчик?
– Из Сочи.
Это было интересно. Впрочем, мальчики, пусть даже сочинские, меня интересовали гораздо меньше, чем девочки, пусть даже дылды.
– А почему ты в киевский университет не стала поступать? – спросил я.
– У них украинский язык, – вздохнула Ленка. – Это же кошмар!
– Здесь тоже белорусский, – усмехнулся я.
– Белорусский гораздо легче, – посмотрела на меня, как на маленького, Ленка. – Как говорят, так и пишут. Ты когда-нибудь слышал украинскую мову?
Я пожал плечами.
– То-то! – погладила меня по голове Ленка. – А мы поступили!
И она чмокнула меня в темечко.
– Но-но! – вырвался я из её мягких рук. – С сочинским будешь целоваться.
Ленка покраснела. Я понял, что попал в точку.
«Ну и ладно, – подумал я, – на курсе не меньше ста девиц. Неужели подходящей не найдётся?»
– Найдётся, – кивнула Ленка. – Пойдём есть мороженое.
Мы вышли на улицу. По дороге к нам присоединились Костя и чернявый парень с красивыми глазами навыкате. «Сочинский», – догадался я.