– Смотри! – Арт указал на стол, заваленный книгами.
У отца была такая привычка: он много читал, и всегда – несколько книг сразу. Причем – самых разнообразных; Набоков лежал рядом с Толкиеном, а из-под тома Стивена Кинга выглядывал О’Генри.
Сейчас книги лежали не беспорядочно, раскрытые на недочитанных страницах, а четырьмя ровными стопками. Я машинально скользнул взглядом по названиям: обычная подборка в духе отца.
Чехов, Гоголь, Набоков, Кинг, Воннегут, Джойс, Эко.
На ближней стопке, покоящейся на «Зеленой миле» Кинга и заканчивающейся «Именем Розы» Эко, лежала записка.
«Мальчики, познакомьтесь! И переоденьтесь. Вещи в шкафу».
Семь слов. Что они означали? Только то, что могли означать эти семь слов.
– Ну что, мы вроде уже познакомились, – утвердительно сказал я.
Арт опять пожал плечами.
Я потом заметил, что он часто пожимал плечами. Наша, ИНДЕЙСКАЯ привычка. Мы пожимаем плечами, когда слова не нужны. Когда все и так понятно.
– Я – его сын, – продолжал я.
– Знаю, – ответил Арт. – Он мне рассказывал про тебя.
– Надеюсь, только хорошее? – эта фраза вылетает из меня сама по себе. Так уж повелось: когда кто-нибудь говорит, что ему про меня рассказывали, я автоматически спрашиваю: «Надеюсь, только хорошее?». Это как в боксе: бьешь, не задумываясь. Обычно говорят: «Да», и меня это вполне устраивает.
Но Арт сказал:
– Всякое. Многое.
И тут я насторожился. И спросил:
– А кто ты такой? В каких отношениях вы были с отцом?
– В хороших, – ответил Арт. – Он меня любил. Он жил с моей мамой.
Вот так вот. Арт сказал: «Он меня любил». Но он не сказал: «Он жил с нами». Он сказал: «Он жил с моей мамой». Почему? До меня не сразу дошло. Я это понял позже.
Ну что же, такая выходка была в духе моего отца: свести двух сыновей – родного и приемного – с тем, чтобы они познакомились, а самому улизнуть. С другой стороны, ведь он мог сделать это и раньше. Гораздо раньше.
Он ушел от нас давно. Мне было двенадцать.
Как пишут в романах: «В один прекрасный день…». Но этот день был далеко не прекрасным. Я проснулся, а отца не было. И вещей его тоже не было.
Не было книг, сигарет на столике рядом с телевизором, носков на сушилке в ванной комнате, рубашек в шкафу и джинсов на полках. Ничего не было. Остались только модели самолетов, которые мы с ним собирали.
Не совру, если скажу, что для меня это было неожиданностью. Конечно, я не был совсем тупым даже и в двенадцать лет: я видел, что у них с матерью что-то не ладится. Что-то постоянно трещит и рвется. Но я боялся это замечать: мне казалось, что если я замечу то, что они пытались от меня скрыть, все развалится окончательно. Это вроде как ты смотришь на пылающий дом и боишься крикнуть: «Пожар!».
И вот однажды я проснулся, а отца не было. Видя мой немой вопрос, мать, пряча глаза, ответила, что папа больше не будет жить с нами. Никогда.
Я легко улыбнулся и кивнул: да, мол, конечно. Все в порядке. Я так и думал. Все хорошо.
Я сказал, что пойду погуляю. И пошел – даже не почистив зубы. Я едва сообразил, что надо снять пижаму и одеться, раз уж я собрался гулять.
Я зашел на какую-то заброшенную стройку и ревел там целый день. Это – еще одна ИНДЕЙСКАЯ привычка. Это чушь, что мужчины не плачут. Плачут. Но только этого никто не должен видеть.
Это произошло спустя два месяца после того, как отец посвятил меня в свою ТАЙНУ.
– И… долго он с ней жил? – спросил я, подразумевая совсем другое: когда? Когда он с ней жил?
Не скрою, меня всегда интересовал ответ на этот вопрос: почему ушел отец? Кто был в этом виноват?
Я задавал его себе снова и снова. Тысячу раз – потому что не мог задать его больше никому. Черт, это же так просто: всегда кто-то виноват. Но кто? Он или она?
Простой вопрос, правда? Он или она? А если задать его по-другому? Отец или мать? Чувствуете, какие начинаются сложности? Не знаю. Кому как, а мне было трудно обвинить кого-нибудь из них. Ведь они были мои родители, и я любил их обоих.
Наверное, поэтому я довольствовался расплывчатым: «Так получилось». Вроде – никто не виноват. Просто так получилось.
Я так вошел в роль дурачка – разве что слюнку не пускал.
Мать вышла замуж через четыре месяца.
Арт поморщился.
– Два года. Почти два года.
– Два года? Почему так мало?
– Долгая история.
– Мы не торопимся. Тебе не кажется, что это несправедливо: ты знаешь про меня многое, а я про тебя – ничего. Расскажи мне, как это случилось? Я хочу знать, ведь речь идет о моем отце. Когда они познакомились?