Ефрейтор помолчал, как бы прислушиваясь к тому, о чем шепчутся между собой красноармейцы из старичков, затем продолжил:
— И еще: ведь молодые они и есть молодые. Им наш род продолжать. Чего тут смешного? Ничего смешного нет! Дело говорю. Невест эвон сколько по домам сидит, а женихи где?
В подвале кто-то хохотнул. Его поддержали, но ефрейтор даже не улыбнулся.
— Я кончил. А говорил к тому, что на занятиях мы будто и забываем про врага, про пули его да осколки. Не знаю, как в других взводах, а у нас, в третьем, так.
Да, ефрейтор, ты прав. Никто не возразил тебе. И даже в решении записали специальный пункт о молодых бойцах — новичках на фронте.
Решение нужно выполнять, но лично мне сегодня вряд ли удастся это сделать. В такой темени я, пожалуй, и не увижу, как будут двигаться в атаке Манукян и Таджибаев, хотя и тому, и другому я еще раз напомнил о том, чтобы не лезли на рожон, умело использовали местность.
Ночной бой за опорный пункт «противника» закончился для нас удачно. Мы бесшумно преодолели проволочное заграждение и по проходу в «минном поле» ворвались в господский двор. Оборонявшиеся открыли огонь поздно, с короткой дистанции. Бросками нескольких гранат мы «уничтожили» их, после чего прочесали все хозяйственные постройки к великому неудовольствию квартировавших там поваров и повозочных. На противоположной окраине усадьбы мы «закрепились», изготовились к отражению контратаки, а где-то около полуночи уже были в своем блиндаже, на самом «передке».
...Скоро будем наступать. Нас больше уже не отводят во второй эшелон на занятия. Даже сержант Егоров со своим расчетом стоит на прямой наводке метрах в пятидесяти от нашей траншеи.
Ночами напролет по траншее ходят офицеры разных родов войск. При свете фонариков, стоя на коленях, они делают пометки на картах, подолгу разговаривают с командиром роты и с Гусевым. Или, осторожно выглядывая из-за бруствера, смотрят в сторону противника, потом опять опускаются на колени и опять что-то помечают на картах.
Немцы догадываются, что мы вот-вот будем наступать. В небе все чаще появляются их самолеты-разведчики, но наши истребители все время находятся начеку, смело идут на сближение с гитлеровскими асами, и те, не принимая боя, убираются восвояси.
...Сегодня с утра всем приказано находиться в траншее на своих местах. Быть побритыми и по-уставному одетыми. Очевидно, что-то вроде строевого смотра. Но кто его будет проводить всего в двухстах метрах от противника?
Стоим в ячейках для стрельбы, устланных для тепла соломой и ветками. А у меня под ногами, кроме того, сиденье от кресла, обитое бархатом. Сивков завидует, хотя колченогое кресло нашел за сараем он, а вот приспособить сиденье под ноги, чтобы не так зябли, не догадался.
Наконец в траншее появляются два генерала и группа офицеров. Все в телогрейках, без погон, в шапках-ушанках, генералов можно опознать лишь по лампасам.
Чудно! Такого в моей службе еще не бывало. Да, меняются времена!
Генерал, идущий первым, направляется прямо ко мне в ячейку. Успеваю заметить, что он молод, хорошо по-спортивному сложен, телогрейка на нем туго подпоясана новеньким кожаным ремнем со звездочкой.
— Докладывайте, товарищ младший сержант, — негромко говорит генерал.
Ячейка у меня глубокая, поэтому стоим в полный рост, не остерегаясь шальной пули.
— Командир первого отделения младший сержант Кочерин, — говорю я и сам удивляюсь, что нисколько не робею перед высоким начальством. — ...С началом атаки отделение выдвигается вслед за танком, атакует противника и уничтожает его у стыка хода сообщения с траншеей. В дальнейшем...
Генерал слушает меня внимательно, затем приказывает кому-то подать стереотрубу, осматривает объект атаки нашего отделения. Он спрашивает, какие цели будем подавлять ружейно-пулеметным огнем, сколько времени мы затратим на бросок до первой траншеи немцев, как я буду контролировать расход боеприпасов. Спрашивает так, словно сам долго командовал стрелковым отделением и не раз водил его в атаку.
— Ну, что ж, товарищ Кочерин, задачу вы знаете хорошо, надеюсь, так же будете ее выполнять. Желаю успеха в бою.
Генерал уходит. Следом за ним спешит по траншее и его немногочисленная свита. Судя по тому, что командир нашего полка идет последним, со мной разговаривал начальник очень высокого ранга.