Этот парень давно мне нравится. Я знаю, что завтра на плацдарме ему цены не будет. Сашку не заменит никто, когда немцы начнут нас атаковать танками и единственной реальной силой, способной отразить их атаку, будут артиллеристы.
Только они смогут отгородить нас огненным щитом от бронированной лавины. Но сделают они это со своих закрытых позиций при условии, если Сашка Маслов сумеет под обстрелом передать туда команды в то самое время, когда все мы будем лежать в траншее, и только Сашка не отойдет от своей радиостанции, не оторвет губ об микротелефонной трубки.
Странно, младший лейтенант говорил, что ночью на плацдарм переправятся через реку новые силы, но до сих пор, кроме артиллеристов наблюдательного пункта и взвода саперов, никого нет.
На самом же деле оказалось, что наша дивизия будет наносить главный удар с целью прорыва оборонительного рубежа немцев на реке Дейме не с нашего крохотного плацдарма, а левее, на участке соседнего корпуса, как об этом нам расскажет после Иван Иванович Кузнецов.
А в это время немецкое командование решило все-таки столкнуть наш батальон за реку.
И что за подлый народ эти фашисты! Взяли моду начинать артиллерийскую подготовку «скрипачами», шестиствольными минометами, с таким противным голосом, что, едва услышав его, невольно начинаешь царапать ногтями землю.
Мы лежим в окопе грудой. И если учесть, что наш плацдарм в ширину всего метров двести пятьдесят, а в глубину — меньше ста, то немцы без особого труда могут перепахать его снарядами и минами вдоль и поперек.
Я раньше не замечал, что мерзлая земля, оказывается, реагирует на взрывы иначе, чем немерзлая. Она как бы гудит от взрыва и толкает тебя в бок или спину. А над нами беснуется горячий ветер, опять градом сыплются на головы снег и мерзлая земля, осколки.
Снова играет «скрипач», и берег вздрагивает, словно поддали чем-то снизу, из самой глубины земли. Она, холодная и колючая, сыплется за ворот, барабанит по каске, будто кто-то, стоя у окопа с лопатой в руках, уже засыпает нас живых, пока целых и невредимых.
Мы не знаем, вступилась ли за нас артиллерия, поднялись ли в небо летчики. Мы не видим ничего и ничего не слышим, кроме этого грохота, воя, свиста. Ничего не ощущаем, кроме толчков земли и порывов зловонного ветра от сгоревшей взрывчатки.
Что с Таджибаевым? Он остался на узкоколейке, в окоп спрыгнуть не успел, так как наблюдал за противником, и теперь, если жив, лежит пластом на снегу, заваленный землей.
Пока моя главная задача — не проворонить, когда прекратится артналет. Едва разорвется последний снаряд, мы должны мгновенно покинуть окоп и изготовиться к отражению атаки.
Немцам для броска к узкоколейке потребуется всего несколько минут. Но чем мы остановим их танки? Минного поля «в наброс», установленного нашими саперами на полотно дороги, конечно же давно не существует. При такой плотности огня его уже давно бы словно корова языком слизнула.
Значит, придется пропускать атакующие танки и отрезать от них пехоту. Танки дальше обрыва к реке все равно не уйдут. Обрыв слишком крут для них, да и для наших пушек на том берегу они станут отличной мишенью. Это немецкие танкисты отлично понимают.
— По места-ам! — слышится чей-то властный голос.
Я все-таки прохлопал конец артналета, представляя картину предстоящего боя.
— Энзэо[1] «Лира», десять снарядов беглым, огонь! — передает команду на огневые позиции Сашка Маслов.
— К бою! Всем к бою! — кричу я, выбираясь из окопа.
Маслов передает новую команду на огневые. За рекой в морозном воздухе раздались звонкие хлопки пушек, и, коротко свистнув над нашими головами, снаряды вздымают землю метрах в ста впереди.
— Таджибаев!
— Я, товарищ командир.
Усенбек вылезает из окопа артиллеристов, занимает место рядом со мной. Он цел. И держится молодцом!
Руки у меня от напряжения, а скорее от пережитого дрожат, но все-таки стараюсь улыбаться, чтобы подчиненные не видели, что их командиру тоже не сладко.
Сивков уже установил пулемет на полотно узкоколейки, изготовился к стрельбе.
Чего там, у немцев? Выглядываю из-за рельса, но ничего пока не вижу за сплошными разрывами снарядов и мин.
Но вскоре замечаю танки. Пятясь, они вылезают из укрытий, занимают боевой порядок. Значит, все-таки будут атаковать. А пехота их — вот она, в ходах сообщения и двинется следом, едва танки перевалят через передний край.
Сзади слышится гул. Оглядываюсь. Низко над землей идут наши штурмовики. Идут сюда. Но мы так близко находимся от немцев, что невольно думаешь, а не зацепят ли нас?
1
НЗО — неподвижный заградительный огонь. Термин, применяемый в артиллерии при стрельбе с закрытых позиций. —