- Еще шаг - и буду стрелять, - предупредила я. У Грэнвилла сделался изумленный вид, и он остановился.
- Клянусь Богом, - удивился он. - Вы были наготове и ждали меня.
- Я знаю о вас слишком много. Убирайтесь... если не хотите получить пулю.
- Ах, ты дикая кошка, - сказал он.
- Да. И помните об этом. Сделаете еще шаг в комнату - пожалеете.
- Но вы ведь не сможете в меня стрелять, правда?
- Еще как смогу, и я это сделаю.
- Убить меня в собственном доме - и так хладнокровно.
- В вашем собственном доме, но не хладнокровно. У меня внутри все кипит - так я зла на вас. Вы мне отвратительны. Я вас презираю. Вы не человек. Вы самая низшая форма животного. Думаете, я не знаю, что здесь творится? Я хотела забрать с собой Фелисити, но она не захотела ехать. У нее неверные понятия о чувстве долга. И по отношению к кому? К вам! Называющем себя мужчиной! Отойдите. Только двиньтесь - и я буду стрелять.
Грэнвилл уже стал оправляться от потрясения, испытанного им при виде меня с направленным на него пистолетом.
- Ладно... ладно, - примирительно сказал он. - Я только зашел посмотреть, все ли с вами в порядке. Мне показалось, я слышал какой-то шум. Вроде кто-то бродит вокруг.
- Возможно, к вам направляется ваша любовница.
- Я подумал, это могут быть бандиты...
- Ну, так это не бандиты. Уходите, и если еще ступите ногой в эту комнату, пока я здесь, больше я вас предупреждать не стану. Я буду стрелять.
- Порох! Дикая кошка! Тигрица вы, вот кто. Я бы не сделал вам больно. Вы мне нравитесь. Я мог бы очень полюбить вас. Мне нравятся женщины с изюминкой. Если бы вы только дали себе труд узнать меня поближе...
- Я уже знаю все, что мне нужно знать, и чем больше узнаю вас, тем больше презираю.
- Дайте мне шанс.
- Уходите?
- Вы ведь это не серьезно, правда? Он пытался обойти кровать.
- Серьезно. Еще шаг - и я буду стрелять. И не промахнусь. Вы сами говорили, что я хороший стрелок.
- Это ведь убийство, знаете ли.
- А я буду стрелять вам по ногам. И это будет самообороной. Я всем расскажу, как вы вошли ко мне в комнату с намерением меня изнасиловать. Расскажу, что вы укладываете экономку с собой в постель вместе с женой. Даже в этом диком краю к вам не очень-то хорошо отнесутся, если я расскажу все, что мне про вас известно. И тут я вдруг поняла, что он сдался. В его взгляде мелькнула ненависть.
- Ну, хорошо, сука. Волчица. Думаешь, такая уж ты большая ценность? Убирайся из моего дома. Убирайся сейчас же!
- Утром я сразу же уеду.
- И куда же вы отправитесь? Будете ночевать под открытым небом? Вряд ли это будет удобно для вашей светлости.
- Я уеду в гостиницу. В понедельник я отправляюсь в Сидней. Если там не будет мест, я переночую где угодно... хоть у них в холле... я не стану возражать. Единственное, чего я хочу, это уехать отсюда.
- Ну, и отправляйтесь, - прохрипел Грэнвилл. - Скатертью дорога.
С этими словами он вышел из комнаты, оттолкнув стул и с грохотом захлопнув дверь. Я упала на кровать. Колени у меня подгибались, и теперь, когда мне не надо было собираться с духом, чтобы противостоять ему, руки дрожали так, что я едва удерживала пистолет. Зубы стучали. Если он вернется, смогу ли я бороться с ним?
Я лежала неподвижно, все мои чувства были обострены. Я услышала, как Грэнвилл спустился вниз. Я ждала, прислушиваясь, когда он вернется, и стараясь сдержать дрожь в руках. Завтра я должна уехать. Я узнаю, не могу ли я одну ночь провести в гостинице. Наверняка кто-нибудь приютит меня на одну ночь - а в понедельник утром отправлюсь в Сидней. Этот жуткий кошмар, наконец, кончится.
Что он там делает? Я ничего не слышала.
Прошел час. Руки и ноги у меня перестали дрожать. Я по-прежнему сжимала в руке пистолет.
И тут я услышала его. Он поднимали по лестнице. Я заглянула в щель. Я слышала, как он что-то бормочет про себя, и едва различала его высокую фигуру. Он слегка пошатывался. Наверное, был сильно пьян.
Я следила, как он постоял в нерешительности на лестнице, потом повернулся и пошел в спальню.
Всего через пять минут, а я все еще напряженно ждала, раздался звук выстрела.
Я знала, откуда он донесся, и с пистолетом в руке бросилась по коридору и открыла дверь спальни.
Дверь на балкон была широко распахнута. Я увидела Фелисити. Она стояла на балконе, схватившись за сломанные перила.
- Фелисити! - закричала я. - Что случилось?
Она попыталась заговорить, но не могла издать ни звука. Покачала головой и показала на балкон.
Я увидела, что сломались еще несколько планок, а передняя часть перил почти полностью отвалилась. Я подошла и посмотрела вниз. На земле внизу был распростерт Уильям Грэнвилл. На некотором расстоянии от него лежал пистолет.
Он лежал неподвижно, как огромная кукла, и в его позе было что-то неестественное.
Я догадалась, что он мертв.
***
В тот понедельник я не уехала дилижансом. Я осталась в доме с Фелисити. Я увела ее из этой комнаты, полной зловещих воспоминаний, и заставила спать на моей кровати. Та была достаточно широка для двоих, а Фелисити была не в том состоянии, чтобы можно было оставить ее одну.
Она отупела; смотрела прямо перед собой, и взгляд ее был остекленевшим. Я начинала опасаться за ее рассудок.
Последовавшие за этим недели запечатлелись в моей памяти весьма смутно. Люди постоянно приходили и уходили. Тело Уильяма Грэнвилла унесли. У него была прострелена голова.
Из Сиднея приехали представители властей и задавали множество вопросов.
Как он упал? - этот вопрос интересовал их больше всего.
Он оперся на перила, и они поддались.
Я была спокойна. Фелисити не рассказала мне, как это произошло, и я боялась ее об этом спрашивать. Я чувствовала, что она впадет в истерику, и тогда неизвестно что может наговорить. Мой мозг сверлила одна мысль: ее терпению пришел конец, и она выстрелила в него. Я хорошо могла понять это. Я и сама готова была застрелить его. Есть предел, до которого нельзя доводить даже самых кротких людей.
Чего я хотела больше всего - это уехать отсюда. И я хотела забрать с собой Фелисити. Что бы ни произошло, все было уже кончено. Мне хотелось успокоить, утешить Фелисити. Я так хорошо понимала, сколько она выстрадала.
Существовала версия, что вокруг бродили бандиты. История, происшедшая у Пикерингов, обсуждалась во всех подробностях, и разбойники были у всех на уме.
Я сообщила, что покойный незадолго перед случившимся заходил ко мне в комнату и сказал, что ему показалось - он слышал бродяг и подозревал, что это бандиты.
Это было, в общем-то, правдой.
Подтвердили, что после истории с Пикерингами, Грэнвилл действительно постоянно следил, не появятся ли бандиты. Как, впрочем, и все.
А все сочли, что он услышал кого-то чужого снаружи, взял пистолет и вышел на балкон. То, что балкон требовал ремонта, было неоспоримым фактом. Одна планка отсутствовала много месяцев. Так что нетрудно было предположить, как все произошло. Грэнвилл выбежал на балкон с пистолетом, позабыв, что перила прогнили; он оперся на них и, падая, прострелил себе голову. Пистолет выбило из его руки, он был найден в нескольких футах от тела.
Еще одна трагедия в глубинке.
Мне казалось, на родине происшествие было бы расследовано более тщательно. Но здесь жизнь была дешева. Люди были пионерами, первооткрывателями новой страны, и связанный с этим риск был слишком велик. Смерть была не такой уж редкой гостьей в этих местах.
Миссис Мейкен рассказала, как нам всем раздали пистолеты после нападения бандитов на Пикерингов. Мистер Грэнвилл, насколько ей было известно, очень заботился, чтобы женщины не остались без защиты.
- Бандитам за многое придется ответить, - заявил один из представителей властей.
А вот я не была уверена, что за смерть Уильяма Грэнвилла должны отвечать бандиты.
Я сказала, что хочу уехать как можно скорее. Миссис Грэнвилл находилась в состоянии шока, и я боялась, что она от него так и не оправится, пока мы не покинем дом, где произошла трагедия.