- Остался от прошлых лет... с тех времен, когда здесь действительно жили люди. Так мне всегда говорили.
В мои туфли набивался песок, и идти было трудно. Милтон подхватил меня подмышку, словно я была каким-нибудь мешком, и понес.
- Поставьте меня на землю, - запротестовала я. - Я слишком тяжелая, Вы легкая, как перышко, - отозвался Милтон, не обращая внимания на мои протесты. - Ага, вот и он. Немного развалился с тех пор, когда я в последний раз его видел, но чего же еще ждать.
Милтон поставил меня на ноги и распахнул дверь. Она едва держалась на петлях.
В сарае было каноэ.
- Оно по-прежнему здесь, - воскликнул Милтон. - Оставьте дверь открытой, иначе мы ничего не увидим. Мальчишкой я любил лежать в нем и представлять, что плыву в открытом море. Оно вполне удобное. Раньше знали, как делать такие вещи. Полагаю, ему больше пятидесяти лет. Каноэ кажутся такими хрупкими, но на самом деле это не так.
Он обнял меня.
- Здесь нам будет удобно. Я отстранилась от него.
- Не выходите наружу. Вы там замерзнете. А здесь будет тепло и удобно. Мы устроим себе в каноэ уютное гнездышко и подождем, пока туман рассеется.
- На Карибе станут волноваться, где я.
- До утра не станут.
- Я должна была попрощаться на ночь с Фелисити. Она будет очень беспокоиться.
- Она знает, что вы со мной.
- Но ведь она волнуется.
Милтон громко рассмеялся.
- Там решат, что мы остались у Магды. Они увидят туман и скажут, что в таком тумане никто не рискнет возвращаться назад.
- Но вы же рискнули.
- Ну, я рискую делать многие вещи. Идемте. Нам будет уютно. Мы устроим себе постель в каноэ.
- О нет.
- Не кажется ли вам, что пришло время? - спросил Милтон. - Сколько времени вы еще собираетесь держать меня на расстоянии?
- По-моему, вы все это подстроили.
- Вы цените меня больше, чем я того заслуживаю. Как бы блистателен я ни был, я не могу управлять погодой.
- Мне кажется, вы могли бы довезти нас до Карибы.
- Вот как?
- Да, и я думаю, вы привезли нас сюда намеренно.
- И вам это приятно?
- Приятно? Я хотела вернуться в отель.
- Вы найдете наше каноэ намного интереснее вашей девственной постельки.
- Вы... все запланировали.
- Я же сказал вам, что не мог подстроить туман.
- Вы ухватились за эту возможность.
- Я никогда не упускаю возможностей. Милтон обнял меня и поцеловал. К моему смятению, я ответила ему прежде, чем сумела с негодованием отстраниться. Я не могла отделаться от мыслей о Магде Мануэль и понимала, что доверяю себе не больше, чем ему. Было бы так легко забыть обо всем, кроме того, что мы с ним здесь одни. По правде говоря, этого я и хотела остаться с ним наедине, но я боялась. Кое-что не давало мне покоя: отчасти это были обязательства перед Реймондом, но больше всего, по-моему, приключение на Львином Острове. Казалось, Энн Элис была рядом со мной и настойчиво просила меня быть сильной, не поддаваться порыву. Не ради этого она преследовала меня, привела на другой край света. Я встретилась с Магнусом Перренсеном лишь однажды... но я должна встретиться с ним еще раз. За тот короткий час, что мы провели вместе, со мной что-то произошло. Это была не последняя встреча с Магнусом Перренсеном - я была уверена в этом так же, как в том, что стояла на острове.
Я и сейчас не была одна с Милтоном Хеммингом - со мной была Энн Элис.
Милтон покрывал мое лицо поцелуями и шептал:
- Не бойся... Это было неизбежно... с той минуты, как мы встретились. Я знал, что ты создана для меня... и ты это тоже знала, правда? Так иногда случается.
На мгновение я прижалась к Милтону. Уходи, Энн Элис, думала я. Я - не ты. Я - это я. Твоя жизнь оборвалась в той замурованной комнате, но я-то здесь, я живая и хочу быть с этим мужчиной, потому что люблю его, и это правда, если любить - значит хотеть быть рядом с ним, близко, разделить его жизнь.
Милтон почувствовал мое влечение к нему. Он подхватил меня на руки и уложил в каноэ.
Он вынул шпильки из моих волос и положил в карман, что было весьма предусмотрительно, мелькнуло у меня в мозгу. Шпильки понадобятся мне, потому что надо будет заколоть волосы перед возвращением на Карибу. Мне также пришло в голову, что он и прежде проделывал это.
- Ты такая красивая, - шептал он.
- Скольких женщин вы привозили на этот остров... в это каноэ?
- Ты имеешь честь быть первой, и я клянусь, что других никогда больше не будет. Возможно, перед отъездом в Англию мы с тобой совершим паломничество сюда. И вспомним эту ночь - подлинное начало.
- Начало чего?
- Разделенной любви.
- Стало быть, вы думаете, что сегодня ночью вам удастся окончательно соблазнить меня?
- Это идеальное место. И вообще-то, очень романтичное, если вас не смущает некоторая теснота. Да и каноэ несколько утратило свой первоначальный блеск. Снаружи нежный шелест волн по песку, а вокруг нас - ласковый, посланный небом туман.
- Нет, - ответила я.
- Нет?
- Я этого не хочу.
- Дорогая моя Эннэлис, думаете, я вас не знаю? Вы хотите этого. Вы любите меня... вы хотите меня всего... как я хочу вас. И хотите уже давно.
- Я уже объясняла вам, что почти помолвлена с другим.
- После сегодняшней ночи вы поймете, что это исключено.
- Здесь пахнет морем.
- А чем, по-вашему, должно здесь пахнуть? Аравийскими благовониями?
Он лег рядом и обнял меня.
- Я хочу, чтобы вы меня выслушали, - объявила я.
- Я слушаю.
- А понимаю, что здесь я в вашей власти. Физически вы сильнее меня. Если я начну сопротивляться, вы со мной справитесь. Вы это намерены сделать?
- Вы станете моей по своей воле.
- Да, - отозвалась я, - или нет.
- Но раз уж вы признаете, что я сильнее, как я могу не справиться?
- Принудив меня, вы одержите временную победу Это будет изнасилованием.
- Это чисто технический термин.
- Я этого никогда не забуду и никогда не прощу Может, вы и получите временное удовлетворение, зато это докажет мне то, что я пыталась выяснить долгое время.
- Это несерьезно.
- Клянусь, серьезно. Я немедленно уеду. И заберу с собой Фелисити. Я расскажу ей, что произошло. Думаю, если она будет чувствовать, что ей надо за мной ухаживать, она соберется с силами. И поймет. С ней ведь произошло то же самое. И она ничего не могла поправить. Ведь, к несчастью, она была замужем за этой скотиной. Но я свободно отдамся вам по своей воле... не на импровизированной постели, потому что подвернулась возможность, но потому, что буду желать этого сама, по своей собственной доброй воле.
Милтон ласково поцеловал меня:
- Да, - сказал он. - Продолжай.
- Это ведь ночь, когда говорят правду, верно?
- Да.
- Тогда я объясню. По-моему, я люблю тебя. И хочу быть с тобой. С тобой я счастлива, как ни с кем. Но я действительно была неравнодушна к Реймонду Биллинттону. Он совсем не похож на тебя... он альтруист, почти самоотверженный. Ты не такой.
- Более живой, - ответил он.
- Да, это так. Ты идешь и берешь то, что тебе нужно.
Ты можешь взять меня сейчас, но это будет означать, что ты навеки потерял меня.
- Все будет совсем не так. Я покажу тебе, какую радость мы можем доставить друг другу. Заставлю тебя понять, насколько мы подходим друг другу. Я покажу тебе, что мы можем счастливо прожить вместе целую жизнь.
- Как хорошо ты меня знаешь?
- Я знаю тебя прекрасно. Поэтому и люблю тебя, и знаю, что ты создана для меня.
- А если знаешь, то знаешь и о том, как сильна во мне гордость. Я не подчинюсь тебе. Я отдамся по своей воле или не отдамся вовсе. Понимаешь, я ведь была рядом с Фелисити в том жутком доме, где она страдала каждую ночь. И то, что там случилось, отразилось не только на ней. На мне тоже. И я знала, что когда выйду замуж или полюблю мужчину, то не стану ему подчиняться. Я стану ему ровней. Не позволю, чтобы меня принуждали... как Фелисити. Ты понимаешь?