Она посылала команду за командой: пошевелить пальцами, стопой. Наконец, с мизинца появились движения, а за ними и чувствительность. Боль в ноге еще сохранялась, но была терпима. Атрелла перешла к ноге и легкими касаниями помассировала место, где еще недавно была культя. Кость будет полностью готова дня через два. Девушка вытерла мокрый лоб и сказала помощнику:
— Пожалуй, пока все. Теперь два дня ему нужно будет лежать, а потом начнет учиться ходить заново.
Помощник глядел на нее, выпучив глаза.
— Ты чего? — спросила Атрелла, — что с тобой?
Матрос потрогал себя за лоб, нос, потом еще раз прикоснулся к ноге Юргеса.
— Этого не может быть… — он сел прямо на пол. — Я такого и представить не мог. — Он зажал рот руками и сидел, раскачиваясь.
Атрелла поправила на себе робу, подошла к небольшому зеркалу над умывальником и, прихорашиваясь, спросила:
— Ты не знаешь, у кока от обеда компот остался? Пить очень хочется…
Шторм еще лупил в корму, но уже беззлобно, в кубрик ввалилась мокрая и смертельно уставшая команда. Они застыли у дверей, видя, что их товарищ спит на столе, и обе ноги у него на месте. Атрелла удивленно повернулась к сидящему:
— Значит, нет компота?
Тот только молча разводил руками, показывая то на спящего Юргеса, то на Атреллу, то на команду. Команда толпилась в дверях кубрика и молчала, а онемевший вдруг сказал:
— Нет, ребята, это надо видеть! У меня слов нет.
Потом Атреллу тискали, орали так, что пришел старпом, и ему наперебой рассказывали, что Юргес на скользких бревнах покатился, и ногой прямо под стяжку, тут удар, бревна прощелкнули, и тросом по ноге, как ножом! Нога — каюк, отдельно, кровища фонтаном, Юргеса и ногу принесли в кубрик, думали — прощай нога, а она вот — на месте! А лекарка, это ж ваще… от нее-то ждали, что она культю только закроет! А она всю ногу на место прилепила… и сейчас компоту просит. А ведь девчонка совсем — пигалица!
Старпом кое-как понял, что Атрелла приживила Юргесу ногу за два часа. О том, чтобы так приживляли отрубленные конечности, он, конечно, слышал. Но только когда такие операции выполнялись в больших госпиталях маститыми лекарями-хирургами. И не одним а целой бригадой. А тут не лекарка — недоразумение! Однако матрос спит на столе, нога на месте, а команда в полном составе тронулась умом. Вот такой компот.
Хотя компоту девушке все-таки дали. Все сходили на камбуз и принесли большую кастрюлю и кружку:
— На, лапушка — пей, сколько влезет.
Юргеса в шесть рук переложили на койку, он все еще спал. Очумевшую от гомона Атреллу усадили за чисто вымытый стол и стали наперебой угощать. Всем хотелось ее потрогать, не верилось, что она настоящая. И ей совали подарки: ремни, ножи, кто-то сунул губную гармошку, кто-то новую тельняшку, тяжелый амулет с далеких островов…
Эмоции хлестали через край, и каждое прикосновение воспринималось Атреллой как глоток энергии, радости и веселья. Наконец, пришел Шармин. Капитан рявкнул:
— А ну, брысь, сявки! — и команда затихла.
А Шармин расчесал бороду и сказал:
— От лица команды и от меня лично судовому врачику Атрелле объявляю благодарность. Спасибо, дочка. Руки у тебя — волшебные.
Он повернулся к старпому:
— Там на горизонте имперские кораблики нарисовались, пойди, договорись с ними. Скажи, что у нас все в порядке — идем прежним курсом.
Оставшиеся три дня до Кренга Атрелла занималась раненым Юргесом и разрешила ему вставать, когда "Нарвал" проходил мимо карантинного острова, а на траверсе уже виднелись портовые конструкции и краны. Лесовоз подходил к порту в сумерках, и Атрелла увидела замечательную картину: прямо под водой светилась двойная полоса, обозначающая фарватер. Юргес еще прихрамывал. Кость срослась до конца, и нерв тоже, но моряк чуть-чуть подволакивал стопу. Они вдвоем висели на фальшборте, любуясь подводными огнями. К Атрелле, с жадным любопытством рассматривавшей новый берег, наслаждавшейся теплым ветерком и доносившимися с берега запахами цветущих деревьев, подошел Шармин.
— Пойдем со мной.
Атрелла пошла, как приказали. В своей каюте капитан достал флягу с вином и, налив себе и Атрелле, провозгласил:
— Давай, дочка, с прибытием!
— Я не пью, — постаралась отказаться она.
— Лекари все пьют, не заливай. Да и я ж не напиться предлагаю, а только немножко, и чисто символически, выпить виноградного вина. Вина, наполненного светом Лита и дающего силу от Него.
Атрелла поняла — пить придется. Решительно взяла бокал, отхлебнула половину. Шармин выпил свой и спросил: