Но дело было не в Элеоноре, Элеонора больше не интересовала Уилла. Его мысли занимала Айрин, и только она, ее нежный голосок и ласковые руки. Фермерская дочка, сестра, ангел во плоти. Айрин! Подарки она не принимала – это против правил, а вот цветы – совсем другое дело. «Будто маленькие осколочки солнца, – ворковала она над ними, – словно подарок Божий». От цветов Айрин отказаться не могла. Каждое утро Уилл начинал с прогулки на птицеводческую ферму в конце Вашингтон-авеню, отважно бросая вызов сенной лихорадке, мошкаре, вони птичьего помета и палившему солнцу – все ради того, чтобы купить букет для Айрин. Лилии, золотистые смирнии, флоксы. Он просил жену фермера отобрать для него цветы, каждый день новые, и когда Айрин приходила позвать своего пациента на одиннадцатичасовой сеанс вибротерапии, букет уже поджидал ее в вазе на тумбочке. Он пока ничего не говорил о лежавшем в его бумажнике билете и о наметившемся разрыве с Элеонорой, не говорил и о том, что ему необходима сестра, подруга, спутница, возлюбленная, вторая половина души, которая должна последовать за ним в Нью-Йорк и там остаться с ним навсегда. Он расточал улыбки, обхаживал Айрин, уверял, что она прекрасней любого цветка, а она опускала глаза, рассматривая свои ладони, и краснела. Все объяснения Уилл приберегал до воскресенья. Они заскользят по глади озера Гогуок, весенний бриз погонит их прочь от берега, лебеди будут кружиться поблизости, будто соучастники их тайны. И не надо спешить – нет больше никаких назначений, никакого режима, нет врачей и санитаров, нет наблюдающего за ними ока.
К несчастью, в четверг обнаружилось, что на прогулку собираются также графиня Тетранова и миссис Соломон Тейтельбаум – та же компания, что принимала участие и в рождественской поездке к родителям Айрин Грейвс. Паруса Уилла слегка обвисли – или, для точности метафоры, весла выпали у него из рук. Эта новость, небрежно сообщенная Айрин в тот момент, когда она перестилала Уиллу постель, ошеломила его, повергла в растерянность. Обиженный, огорченный, оскорбленный до глубины души, Уилл целый вечер переживал это разочарование, крушение всех замыслов. Неужели она так и не поняла, как он к ней относится? Она слепа? Играет с ним? Или все дело в застенчивости?
Но, как бы то ни было, Уилл не хотел отступать. Перед обедом он сумел даже переговорить с миссис Тейтельбаум. Он обнаружил ее в пальмовом саду. Бледная, как облупленное яйцо, она читала книгу, тщетно пытаясь поудобнее устроиться в ортопедическом кресле. Примерно сто двадцать секунд Уилл потратил на светскую болтовню, а затем упомянул о насекомых, которые водятся в районе озера Гогуок. Сперва речь зашла о миссис Тиндермарш в роли злополучного супруга в «Роковом ланче», но Уилл сумел повернуть разговор в нужное русло:
– Вы знаете, ее ведь укусили во время репетиции, – вставил он.
– Укусили? – удивилась миссис Тейтельбаум.
– Еще как! – нагнетал напряжение Уилл, качая головой. – Чуть пониже уха. Такая боль – она едва дотянула до конца спектакля. Одна из этих гадких кусачих мух с озера Гогуок – кажется, они называются шпанскими. Я слышал, в это время года они прямо-таки кишат на озере, целые тучи, за ними воды не видно.
Для графини он избрал прямой путь.
– Я хочу побыть с ней наедине, – заявил он.
Они стояли в коридоре возле дамской парильни, мимо медленной походкой проходили возвращавшиеся после этой процедуры пациентки, из-за двери слышалось шипение пара. Графиня изогнула брови. Уилл видел, как искорка разгорающейся сплетни мелькнула в ее глазах – к воскресенью весь Санаторий будет в курсе. Ну и какая разница? К этому времени его уже здесь не будет.
– Наедине с вашей сестрой?
Ему не хотелось углубляться в подробности. Уилл принял ухарский вид.
– У мужчины свои потребности, – сказал он.
Графиня покачала маленьким фарфоровым личиком дорогой куклы.
– Тем более если его жена тяжело больна, верно? А вот вы совершенно внезапно выздоровели, да, Уилл? – промурлыкала она, касаясь его руки своей изящной ладонью.
Уилл готов был рвануться прочь, но подавил это желание. Он разыгрывал из себя донжуана, светского щеголя, распутника. Графиня получила в ответ похотливую ухмылку.