Еще несколько секунд – и все было кончено. «Кадиллак» врезался в декоративную каменную ограду на краю дороги, Дженкинсы и их вещи разлетелись по лужайке, а перевернутая вверх дном повозка осталась лежать на мостовой, колеса ее бестолково вращались в теплом чистом вечернем воздухе. Все, кто сидел в повозке, оказались погребены под ней – все, кроме Чарли. Наручники помешали ему ухватиться за что-нибудь в тот момент, когда повозка с разгону наткнулась на автомобиль, поэтому Чарли вылетел из нее и описал дугу в воздухе.
Он приземлился без малейшего для себя ущерба на густую траву ухоженной лужайки. С минуту он сидел, приходя в себя. Смотрел, как вращаются колеса, прислушивался к стонам Дженкинсов, видел дергавшуюся под перевернутой тележкой белую прищемленную руку в разорванном рукаве. С минуту – но не больше. Он поднялся на ноги и двинулся с притворной беззаботностью прочь. Руки сложил под пиджаком таким образом, чтобы цепь наручников, пересекавшая его грудь, могла сойти за посверкивающую цепочку от часов.
И что теперь?
Он свернул в переулок, ускорил шаги, взгляд Чарли метался от одного дома к другому – хоть бы двери не раскрывались, хоть бы к окнам никто не подходил. Нырнул в проходной двор, срезая путь, перемахнул через забор и выскочил на пустырь, заросший сорняками и полевыми цветами. Скорчился в зарослях, прижимаясь спиной к некрашеным доскам забора. Надо перевести дыхание и обдумать ситуацию.
Вдали звенел пожарный колокол. Еще несколько минут – и Фаррингтон вместе с помощниками выберется из-под обломков. Они отряхнут одежду, проверят, на месте ли у них зубы, пальцы, руки, ноги, уши – и обнаружат, что кое-чего все же не хватает. Поставят повозку на колеса и убедятся, что под ней Чарли тоже нет. И тогда все бесы вырвутся из ада: полицейские будут стучать в каждую дверь, они мобилизуют всю эту деревенщину, вольных стрелков, они вызовут на подмогу собак. У Чарли остается в запасе час, а то и меньше. Ему нужны деньги, одежда, укрытие. Вернуться в свое жилье он не может – миссис Хукстраттен наверняка выдаст его полиции, – нельзя приближаться и к вокзалу. Умнее всего – а он поклялся, что отныне не будет делать промахов, – было бы залечь на дно где-нибудь в городе, найти себе подвал, хлев, сарай, где стоит повозка. Надо еще как-то ухитриться снять наручники. Именно они сразу же выдают в нем преступника, из-за них отворачивались от него фермеры и фермерские жены. Если ему не удастся избавиться от наручников, можно с тем же успехом сдаться прямо сейчас.
Пожарный колокол звенел все ближе, пронзительный, настойчивый. Чарли слышал крики людей, спешащих к месту катастрофы. Пора уходить. Они начнут поиски с ближайших окрестностей, то есть с этого пустыря. Чарли поднялся на ноги, торопливо пересек пустырь и свернул в соседнюю улочку, стараясь не припустить рысцой. Какие-то фигуры выскочили ему навстречу, и Чарли застыл – но это были всего лишь мальчишки, мчавшиеся на призыв пожарного колокола. Ужасное мгновение; ему пришлось постоять, согнувшись, перемогая охватившую его панику. Когда ноги вновь стали повиноваться ему, беглец решился быстро пересечь широкую, усаженную деревьями улицу. Он встретился глазами со старухой, стоявшей напротив него возле лавочки. Старуха опиралась на метлу, высоко заколотые волосы напоминали шлем. Она пристально оглядела Чарли, будто рентгеном просветила. Чарли продолжал свой путь размеренным шагом, засунув кулаки под мышки, чтобы скрыть наручники, но и спиной он ощущал ее взгляд, провожавший его до конца квартала.
Ничего не выйдет. Чарли ощущал накатывающееся безумие – бежать, бежать, не слушать никаких резонов, бежать, быстро перебирая ногами, промчаться стрелой, ускользнуть, достичь свободы, укрыться в безопасности. Он ведь не может разгуливать по улицам города, будто человек-невидимка, – его схватят через десять минут. О чем он только думает? Скорее всего, эта престарелая дама уже кинулась к телефону. Он выглядит подозрительно – он сам это понимал: по лицу струится пот, к костюму прилипли ошметки травы и грязи, рукава пиджака болтаются, шляпа пропала – это самая верная улика, самая верная. Кто, кроме беглого арестанта, станет разгуливать по улице без шляпы? Чарли уже перешел на рысь, вертя головой направо и налево, пытаясь оглянуться через плечо, словно телка посреди бегущего стада. Он обречен.