— Стой! — заупрямился я. — Там же, наверное, раненые есть!
— Нормально, все живы-здоровы. Бежим!
— Да погоди ты! В кого хоть стреляли?
— Ты что, совсем баран?! В нас стреляли, в нас! Давай ноги делать отсюда, пока полиция не приехала! Не хватало нам сейчас только этого.
Не задавая больше вопросов, я последовал за Сашкой. Хорошо, хоть в кафе успели расплатиться, а то неудобно как-то получилось с этим покушением…
Мы долго плутали по незнакомым улочкам Арнзальца, все время проверяясь — нет ли «хвоста». Яснее ясного было, что покушение связано с поездкой в Галле и находками там. Кто-то отследил нас в поезде, а потом не придумал ничего лучшего, как обстрелять кафе. Загайнов всю дорогу матерился сквозь зубы, но профессионал в нем все же не мог не восхититься:
— Хорошая у них машинка была!
— Ты о чем? — не понял я.
— Да автомат, из которого по нам лупанули! Это же «Хеклер и Кох» МР-5К! Ма-аленький такой пистолет-пулемет. Очень удобно прятать и стрелять в ближнем бою. Можно даже в автомобильный «бардачок» засунуть. Как раз подходит для терактов. Хорошо, что я, когда мотоцикл услышал, сразу почему-то напрягся. Как в воду глядел! Прикинь, какая у меня реакция. Есть еще порох в пороховницах!
Ну, тут Сашка немного прихвастнул. Я не слышал никакого мотоцикла, но под стол нырнул не менее проворно, чем он. Однако и доля правды была в словах приятеля — успел он разглядеть, из чего нас шлепнуть собирались. Вот знать бы еще — за что?
— Интересно, у них здесь так принято: в мирных гостей города палить из ма-аленьких автоматов? — спросил я с усмешкой. Напряжение отступило, да мы и не успели, как следует испугаться — слишком все быстро произошло. Кроме того, мало ли в нас раньше стреляли? Обходилось ведь как-то? Ну и сейчас обошлось.
— Да нет, — хмыкнул Сашка. — Это только для нас постарались. Поскольку нос мы суем не как обычные мирные гости — в музеи, да магазины, а норовим куда поглубже забраться, где грязнее. Не понимают они, что это у нас в крови — приключений на свою задницу искать. Мы ведь без этого никак не можем, обязательно отыщем.
— Как считаешь, полиция на нас не выйдет?
— Не думаю, — посерьезнел Загайнов. — Мы в той кафешке в первый раз были. Ну, опишут полицейским, что два каких-то иностранца суп хлебали и пиво пили, а после стрельбы сбежали. Мало ли тут туристов! И все же, какая сволочь по нам палила? Чувствую, Диня, вляпались мы с тобой в капитальное дерьмо. И неизвестно, выберемся ли из него безболезненно.
Такое ощущение было и у меня. Правда, знал я меньше, чем приятель, но от этого чувство опасности не притуплялось. Не тот был случай, когда «меньше знаешь, крепче спишь». А потому надо было все же вытряхнуть из Сашки подробности. Терпеть не могу жить и работать вслепую.
— Слушай, мил друг, — вкрадчиво обратился я к приятелю. — А мы ведь с тобой не договорили…
— О чем это? — сделал он невинные глаза.
У, морда хитрющая! Ведь все прекрасно понимает! В эту минуту мы шли по совершенно безлюдной извилистой улочке, по обеим сторонам которой стояли старинные здания с маленькими окошками, так что увидеть нас обитатели этих домов могли только случайно. Поэтому ничто не мешало мне сейчас взять дружка за воротник и хорошенько приложить спиной о стенку. Не в вагоне поезда, чай!
Но Загайнов был совсем не дурак, хотя изредка им и прикидывался. Он мгновенно все просчитал, отскочил в сторону и предостерегающе поднял руки.
— Все, товарищ командир, все понял, виноват, исправлюсь! Прости дурака, дяденька, я больше не буду. Только драться не лезь! Сейчас расскажу, давай где-нибудь сядем сначала.
— То-то же! — удовлетворенно сказал я. — И вечно из тебя все выколачивать приходится! Клоун ты, Сашка.
На этот раз мы выбрали не современное кафе, а надежный старинный «бирштубе» — пивной погребок, которому было никак не меньше двухсот лет. Посетителей сейчас, днем, было немного — три-четыре старичка, дремавших над своими кружками — вот и все. Подвальчик находился в районе, куда редко забредают туристы. Может быть, вечером тут и многолюдно, но сейчас это заведение нам подходило в самый раз.
Мы сели в углу за стол с тяжелой дубовой столешницей, заказали по кружке, и Сашка наконец получил возможность облегчить душу чистосердечным признанием.
— Понимаешь, — начал он, — я ведь и сам почти ничего не знаю…