Я уже сказал, что оказались мы в небольшом зале. Метрах в семи над головой смыкался бетонный свод, переходящий в бетонные же стены, неплохо обработанные строителями. Вот интересная деталь: те подземелья, куда я совал свой любопытный нос раньше, строились всегда, словно на скорую руку. Мусор по углам, следы опалубки на стенах, голые лампочки, висящие на шнурах под потолком. Как будто хозяева сооружали их для очень временного пользования, лишь бы делишки свои обтяпать и тут же забыть, что существуют где-то под землей коридоры, комнаты, склады и лаборатории.
Ну, если честно, почему-то после того, как я появлялся в этих убежищах, существовать им действительно предстояло недолго. Порой там, в глубине, и хозяева оставались. Как в Байчории, например…
Здесь же чувствовалось, что строили основательно и на длительный срок. Аккуратная отделка, гладкий пол, симпатичные светильники. И тишина. Каждый наш шаг даже эхом отзывался, слабым, но все же… Аккуратнее передвигаться надо, тише.
Несколько придавленные этой тишиной и пустотой мы не решались заговорить даже шепотом, общались только знаками. «Ты — налево, я — направо», — показал Сашка. «Оʼкей», — кивнул я, и мы разошлись, держа наготове оружие.
Невысокий, всего в полтора человеческих роста, коридор почти сразу же после входа изгибался и далее шел плавными зигзагами метров по десять каждое колено. Очень удобно обороняться в случае нападения. С таким расчетом, вероятно, и строился. Только создатели его не додумались почему-то поставить телекамеры наблюдения. Хотя они могли спрятать их и за вентиляционными решетками, аккуратно расположенными на каждом колене. Я поднял ладонь и ощутил слабый ток прохладного воздуха. Вентиляция была принудительной. А как иначе на такой глубине?
Если телекамеры существовали, нас уже должны были обнаружить. Но пока ничто на это не указывало. Не завывала сирена, не слышались топот охранников и резкие команды их начальников. Вокруг продолжала царить все та же тишина, не нарушаемая теперь даже эхом от моих шагов.
Я прошел пять поворотов, а тоннель не менялся. Голые стены, небольшие, но яркие светильники под потолком, вентиляционные отверстия, забранные частой решеткой. Какая-то слепая рациональность. И сколько этой рациональности предстояло впереди?..
Тут-то все и началось. То есть действие закрутилось в лучших традициях боевика.
Внезапно, совершенно бесшумно в стенах тоннеля открылись четыре двери, которые прежде я никак не мог заметить по причине их полной идентичности шероховатым бетонным стенам. И из этих неожиданно распахнувшихся отверстий на меня бросились едва не полтора десятка совершенно похожих друг на друга людей среднего роста и крепкого телосложения в синих брюках и куртках. Некоторые были босиком, другие носили легкие закрытые тапочки. То есть это я потом так оценил их внешний вид и одежду, а в тот момент не было даже ошеломления от такого наплыва людей в незнакомом и совершенно безлюдном до этой секунды месте.
Потому что эти возникшие из стен люди имели намерения самые агрессивные и с ходу принялись драться. Они заняли круговую позицию и один за другим начали наносить мне удары ногами и кулаками, испуская при этом резкие гортанные звуки. Происходящее напоминало драчку молодежи на каком-нибудь Комсомольском пруду воскресным вечером, но никак не киношно-каратешные боевички, которые приятно смотреть с подружкой под одной рукой и с банкой пива в другой. Ну и я, соответственно, не в кино снимался. Пропустив пару довольно болезненных ударов, уже действуя на автомате, решил, что хватит подставлять другую щеку, пора давать отпор.
Отпор получился неслабый. Несмотря на последние и даже кардинальные изменения в моей жизни, боевое состояние я поддерживал регулярно. То есть хотя бы пару раз в неделю спарринговал в специальном спортзале нашего управления. А там было с кем выходить на татами! Так что форма у меня была соответствующая. И я ее продемонстрировал.
Этих одинаковомордых щенков я щелкал, как орешки. Они разлетались по тоннелю всего лишь от легких касаний моих ног и рук. А когда меня попытались задеть электрошокером — чтобы обездвижить, — тут я и вовсе оторвался. Трещали кости, гулко ухали животы, летели кровавые сопли: я бился всерьез. Какого черта! Наваливаются какие-то недоделанные ниндзя, а мне что делать? Сдаваться? Вот уж…
Бой наш продолжался минуты три. От силы пять. Потом волна нападавших просто смяла меня, повалила на пол, ободрала щеку о шероховатый пол и нацепила на заломленные назад запястья наручники. Это в кино подобные поединки могут продолжаться едва ли не часами. В реальной жизни — успел провести десяток ударов, половина из которых попала в цель — уже победитель.